Рецензия на «Мои святые дети» (Элла Крылова)

Александр Балтин

КНИГА О ЖИЗНИ И КОШКАХ

Элла Крылова. "Мои святые дети". - М., Лето-принт, 2024.

Кошки больше, чем кошки, равно коты – не просто коты…
Небесное, потустороннее, древнеегипетское мерцание их глаз! Их грация – один из высших рисунков, когда не орнаментов мира, и вот поэт, онтологически обречённый на крест одиночества, творит свой мир – с котом и кошкой, Борисом и Бетти…
Так Элла Крылова создаёт книгу – «Мои святые дети»…
О, разумеется не только своим детям-кошкам посвящённую: но – жизни, в которой бездны слишком полноценны, чтобы можно было ими пренебрегать.
Небольшое эссе открывает книгу: пронзительное, сквозное и светлое, повествующее о коте Борисе, о спасение своеобразном, исходящим лучевидно от его бытия, тайны оного…
Затем развернутся созвучия: вспыхнут их созвездия:

Ты полосатый, словно тигр.
Ты в дни пришёл великой скорби.
Ты взрослый, не до детских игр.
Под лаской спинку свою горбя,

ты утешеньем служишь мне,
сынок мой, брат ушедших кисок.
Ты - с ангелами наравне!
Умён, спокоен, нежно близок.

Таков Борис – таинственный тигр поэзии.
А что же Бетти? Вот и она – появляется на поэтической сцене Крыловой:

Мой котёнок милый Бетти,
ты нежна и грациозна.
Наши кошки - наши дети,
всё у нас с тобой серьёзно.

Подрастёшь и станешь чистой
и принцессой, и красоткой.
Отмечаю я речисто
появленье твоё водкой.

Нежные лилии стихотворений поэта прорастают в недра метафизического космоса…
Перемежая стихи и эссе, исполненные музыкально и поэтично, Крылова подлинно показывает и…хрупкость мира, и счастье оного, и необходимость стоически выживать, несмотря на любые каверзы и капризы судьбы.
Чересполосицу бытия:

Мои пушистики, мои глазастики,
мои родные божества,
не надо мне буддийской свастики,
креста, овала, ведь жива

во мне всего одна религия:
вам поклоняться, вам служить.
У вас душа – речная лилия,
смысл создаёте, чтобы жить.

Книга светла, ноты её чисты…
Книга полна сокровенной субстанцией счастья…
1 декабря 2024, Москва

Элла Крылова – Александру Балтину

Саша, спасибо за эссе, но вы так ничего и не поняли. У вас получается: жизнь – отдельно, кошки – отдельно. А у меня нет жизни без кошек. Кошки и есть для меня жизнь. Они сопровождают меня больше тридцати лет, и нет лучше, вернее, надёжнее спутников. Они - мои дети (лучше детей), а я – их мама. И все капризы и каверзы судьбы мне помогали пережить не столько люди, сколько кошки. Да, я их обожествляю, боготворю, обожаю. Они – удивительные существа, посланные нам самим Богом. Мистические, таинственные и, в то же время, такие домашние и уютные, кошки действительно могут создавать смысл бытия.

Элла Крылова   01.12.2024 15:49   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Моя новая книга Под сурдинку» (Элла Крылова)

Жизненно и откровенно. И мудрости, конечно, накопилось. Очень виден ваш характер...

Иноверец   27.11.2024 09:48   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Мои святые дети» (Элла Крылова)

Замечательно . Я обычно косо смотрю на кошатниц и собачниц, но тут всё слишком мило выглядит. Женщинам, наверное, труднее, чем мужикам, остаться в одиночестве....

Иноверец   27.11.2024 09:40   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Моя новая книга Под сурдинку» (Элла Крылова)

Александр Балтин

СЕРДОЛИКИ СУРДИНКИ

Звук приглушён: под сурдинку, своеобразно-сердоликово проявляясь, рождает, однако, множественные ассоциации, ветвящиеся и плетущие в сознание в онтологические орнаменты:

Очередная ночь без сна.
А за окошком не весна,
а за окошком листопад
и клёны золотом горят.

Длиннее думы в темноте,
да только мысли всё не те,
всё о Танатосе, конце
дороги, но и о Творце.

Сопоставляя с собственным опытом, получаешь кристаллы новых ощущений, словно исследуя собственные бессонницы под углом поэта, предлагающего космос своих поэтически-экзистенциальных событий; и скрещения мыслей словно высекают своеобычные искры, способные осветить часть пути.
Новая книга Э.ллы Крыловой наименована «Под сурдинку», и звучание её пестро: оно окрашено в той же мере трауром, сколь и радугами радости.

Мои пушистики, мои глазастики,
мои родные божества,
не надо мне буддийской свастики,
креста, овала, ведь жива

во мне всего одна религия:
вам поклоняться, вам служить.
У вас душа – речная лилия,
смысл создаёте, чтобы жить.

Нежный шёлк поэтических кошек: любимцев поэта, воспринимаемых глобально: здесь – нечто от грандиозных египетских культов, от субстанции тайны природы; код кошек, как породы, их мистика: и речная лилия души расцветает так красиво.
Красиво – зыбко: всё зыбко ведь в такой якобы конкретной, материальной реальности…
Кристаллически-твёрдые структуры стихотворений Крыловой словно утверждают поэзию, как реальность подлинную.
Исследование собственного пространства творчества даётся на контрастах:

Вот написала всё, и стало скучно:
зачем-то суетиться, издавать.
Уж лучше птицы бы пропели звучно,
роняя трели в ветхую тетрадь.

А после ветер бы разнёс на крыльях
на все четыре стороны мой труд,
что, впрочем, создавался без усилья.
И многоточие поставим тут...

Противоречие очевидно: хрустальные лестницы поэтического действа-мистерии, поднимающий вверх, выше и выше, в метафизические небеса, и банально-земная, скудная радостью возня, связанная с реализацией написанного во внешнем, проявленном мире…
Впрочем, есть они, должны быть – эти неведомые, мистические птицы, на крыльях несущие стихи.
Контрастов много в поэзии Крыловой: именно они, вероятно, и определяют благородный размах оной.
Аристократический:

Жизнь была насыщенной и яркой,
только вот счастливой не была.
Рассыпал Господь свои подарки,
я три раза чуть не умерла.

Слабое, болезненное тело
не щадил мой неуёмный дух.
Вот и время стариться приспело,
и хрипит простуженный петух.

Мудрость блестит белой солью Екклесиаста: воспринимать трижды почти случившуюся смерть подарком – нужна воистину стоическая мудрость.
И – снова контраст, вибрирующий проводами строчек – между телом и духом, между подлинным и мнимым, воспринимающимся нами, однако, подлинным.
А – жить необходимо взахлёб: и формула подобной необходимости даётся точно: финалом четырёхгранника четверостишия:

Жизнь живи, какую дали,
остальное всё детали,
остальное – безделушки.
Жизнь живи – ядром из пушки.

Так и живёт поэт: в мощном своём полёте, осваивая и открывая всё новые и новые шаровые пространства, по-прежнему заглядывая в самые разные бездны, щедро делясь с читателем всем-всем-всем.

11 ноября 2024 г., Москва

Элла Крылова   13.11.2024 13:43   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Моя новая книга Балансир» (Элла Крылова)

По душе мне такая поэтическая открытость, точность, подлинность жизненного опыта, афористичность мысли и ясно выраженная красота. А кошечки -да - многих нежно спасают от звериной тоски и утраченной цельности жизни.
Всех благ, живите долго с природой.

Чистый Огонь   11.10.2024 08:51   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Моя новая книга Балансир» (Элла Крылова)

Александр Балтин

БЕЗДНА «БАЛАНСИРА»

Балансир качается над бездной, как всякая жизнь; балансир, уравновешивающий силы инерции, ничего не знает о грузе страдания и воздушном шаре мечты, нежности надежды и онтологии отчаяния, однако, вполне способен подарить себя…в качестве названия новой книги: открывающейся трагично, впрочем – не безнадёжно:

Вместо людей – таблетки,
вместо друзей – уколы.
Только кошачьи детки,
кофе да сигаретки.

…Вышла я к лесу из школы,
глянула в пруд зелёный.
Что будет от слёз солёной
жизнь моя, я не знала.

Изящно закручиваются строфы Эллы Крыловой, чья книга «Балансир» вспыхивает таковым изначальным стихотворением, прошитым чёрной иглой реальности, и вместе парадоксально согретым лёгкостью – и звукописи, и мелодии, и…пруда, пусть и в таком солевом-горевом варианте.
Парадоксальность характерна для строк Крыловой, часто сворачивающих к неожиданным корням сущностных решений; тем более – что поэт разыгрывает целую пьесу-драму каждым стихотворением.
Шагренью, пресловутой волшебной кожей, превращающейся в точку, сжимается жизнь, и ужас, соответствующий событию, удерживает сознанье от взрыва…всё тот же балансир: поэзии, вектором ведущей поэта сквозь жизнь-бездну:

Стихи – отличный балансир
при переходе через бездну.
Здесь не поможет транспортир,
зато стихи весьма полезны.

Смотрела в бездну я не раз
и за стихи свои держалась.
И вот настал мой звёздный час:
шагренью бездна сжалась.

…точка! из неё разворачивается бездна; шарик вещества – из него, используя энергию большого взрыва, начиналась вселенная, начинялась многим, бесчисленно многим, и Творец – первый поэт, возглашал непредставимые стихи, управляющие процессом…
Так поэт, приняв земную карму творца, управляет феноменами жизни, созидая стихи, разбивая их сад, поднимая цветы его в метафизические небеса.
Жёсткую конкретику мира, вплоть до конкретного адреса, детали яви – живые в данном случае, - поэт сочетает с чарами небесного звука, субстанцией наполняющего каналы строк:

Вот уже двадцать лет
обитаю я в Бирюлёво,
что для меня, непоседы, невероятно.
Но Бирюлёво – частица мира иного,
и жить здесь весело и приятно.

Возле подъезда кто-то
высадил кипарисы,
и цветы цветут с апреля и по октябрь.
Ходят дворовые,
но такие чистые кисы.
И в доме моём на окошках сидят котята.

Нежность… Шелковистость стиха. Даже кисы дворовые улыбаются, как будто…
Пространство поэта – совмещение миров, это часть самоопределения, даваемого стихом:

Я балансирую между мирами:
в этом – формально, частично – в ином.
Ноги мне ранят кинжальные грани,
и никого, кроме кисок, со мной.

…но и кинжальность граней обещает грядущее стихотворение: в частности, такое – о возможной ошибке времени: или же – о тайных тропах реинкарнации: не доказуемой, но и – не опровергнешь:

Я родилась не там и не тогда.
Моё пространство – древняя Эллада.
И Гиппокрены чистая вода
мне помнится, глаза её, прохлада.

Баланс – золотая составляющая бытия: без него бы не удержалось в целостности; и «Балансир» Эллы Крыловой доказывает это: сверкая и переливаясь разнообразием содержания; и открывая бездну, и не допуская срыва в неё…
3 октября 2024, Москва

Элла Крылова   07.10.2024 17:24   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Моя книга Дневник Элли Дзен» (Элла Крылова)

Александр Балтин

ФОРМУЛЫ ДНЕВНИКА

Мерцает – таинственным каналом связуя с неведомым – дзен; переливаются огни русских строк, организовывая глобальность мировой Византии: раскрывается новая книга Э. Крыловой «Дневник Элли Дзен»; пути души распускаются совершенными лепестками созвучий:

Почему просыпаюсь – и плачу?
Вроде в доме и лад, и покой,
беззаветно я верю в удачу…
Этот мир ненадёжный такой!

Всё разладиться может мгновенно,
хрупко счастье, удача хрупка.
И трагическое – внутривенно,
ведь погибель всегда так близка.

Тонкие вибрации строк словно свидетельствуют о протеизме мира, постоянной переменчивости и зыбкости всего, включённого в огромные круги реальности, а небо становится ближе, ибо стихи Крыловой таковы, что, будто привстав на цыпочки, можно коснуться сердцем небес…
Именно сердцем – не рукою: ведь стихи рождаются в сердце, в самой его алхимически-мистической глубине, и…могут удивлять самого поэта, ожидавшего иных ракурсов или результатов…
Стихи находят поэта, но рождение их возможно только в соединение с мастерством…
Поэт всемирен, и ход бессонницы, часто мучительной, связан вдвойне с одиночеством творчества: и благодатным, и страшным, как испанский сапожок…
Тем не менее, снова медной мощью вливается в данность Рим, вновь раскрываются чудные лады Эллады:

Бессонница треплет сурово,
но к творчеству склонна она.
Я пестую нежное слово,
меня поднимает волна

под купол, где звёзды, как рыбы,
разводят свои плавники.
Близки мне античные глыбы,
и Рима высотки близки.

Поэт собеседует со звёздами, становящимися образами рыб, и с онтологическими рыбами глубин, чьи плавники отливают радостью радуг; поэт общается, не используя словесного инструментария, волнами душевных движений с кошками, таинственно связующими с древним Египтом, и - с каждой тропкой бытия, которой пришлось пройти, порою…неся усталость, как волшебную чашу: и из неё изольются стихи:

Я с рюкзаком обошла пол-России
и половину Европы – не так уж мало.
Была авантюрность, и были силы,
а теперь я ослабла, устала.

Я, скиталица, даже гулять разлюбила,
а какая погода! – прохлада, свежесть.
И в стихах моих – ладан, но не кадило.
И к одним только кошкам любовь и нежность.

Сверкают разнородные ритмы, нечто испанское блеснёт, траурный плащ, словно сделанный из материала туч, обернётся персонажем, и, хоть и декларируется потеря способности игры на гитаре, гитарные переборы звучат на заднем плане:

Десять пудов беды, десять пудов
обрушилось на меня, но я устояла.
Стала любительницей абсента и полосатых
котов,
в сердце моём свинец, а во рту – Саяны.

Всё бы неплохо, я, в общем-то, не ропщу,
но друга вижу только в стеклянной таре.
Отдаю предпочтенье в одежде траурному
плащу.
Я разучилась играть на гитаре.

Решётка струн растит розы стихов…
Всё у Крыловой превращается в стихи: есть в этом что-то от мифического Мидаса – только без смертельных последствий…
Впрочем, стихи – смертельно всерьёз, как жизнь и смерть…
Как новая книга, взращённая словесным садом Элли Дзен – Эллой Крыловой.

1 сентября 2024, Москва

Элла Крылова   02.09.2024 19:10   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Моя книга Июльского ливня мальва» (Элла Крылова)

Александр Балтин

МЕРА ЛИВНЯ И МАЛЬВЫ

Развернутся, поплывут, играя и перекликаясь, вспыхивая волшебными фонариками, звуки…уже названия книги: Июльского ливня маль…: множа, словно в метафизических зеркалах отражаются, ассоциации: тут и литургические лилии вдруг проступят, и Мальта с древними, таинственными рыцарями проявится…
«Июльского ливня мальва» - так наименована новая книга стихотворений Эллы Крыловой, и открывается она посвящением кошкам: кошкам, словно хранящим в своих душах отзвук сакральности Древнего Египта: столь же великого, сколь и оставшегося неразгаданным, но и – несущим такое пушистое успокоение человеческому сердцу, что начинает биться ровнее, избегая зигзагов:

Дорогие вы мои деточки,
славный мальчик, прелестная девочка,
больше Бога я вас люблю.
Как мне душу, глаза вы радуете!
Вы – двойная весёлая радуга.
Свежий ветер нашему кораблю!

Сладости жизни не вышло: может быть, и не должно было быть?
…многое узнал поэт, тщательно тёртый шероховатыми ладонями жизни, многое постиг, пускаясь в невероятные поэтические полёты, но среднее арифметическое может звучать скорбно:

Вся жизнь моя – сплошные слёзы.
Что мне московские берёзы
и севастопольские розы –
Никитский сад, прообраз рая?
Я думала, смерть отступила.
А смерть с издёвкой наступила
на две ноги с внезапной силой,
как бы резвяся и играя...

А Тютчев, услышав цитату из своего хрестоматийного стихотворения, завершающего стихотворение нашей современности, благосклонно взирает в недра книги Крыловой…
Сложная формула Петербурга, двойственного, амбивалентного Питера, некогда роскошной метрополии, выводится жёстко четырьмя животрепещущими полосками четверостишия:

Что Петербург? – чрезмерная вода,
театр абсурда нищих коммуналок.
Надеюсь, не вернусь я никогда
в тот город, что своим великолепьем жалок.

И жалит этой великолепной жалкостью, жалит ядовито великий град, где так дивно соком полнится белых ночей виноград.
…плывёт над миром краткий райский сад балкона, кошки, воспринимаемые детьми, рядом, откуда ж тремоло несчастья, разносящееся в янтарном дворце мозга?
Или – в прозрачном слоении души?:

Я не имею права быть несчастной:
какое у меня жильё, какие дети!
Мне день любой, хоть с градом – не ненастный,
не страшно быть одной на белом свете.

Балкон – мой райский сад, цветут фиалки
и «денежное дерево» огромно.
Так что же мне себя, детей так жалко?
Земное счастье кратко, вероломно.

Всё хорошо?
Да.
Всё плохо?
И тот же гулко-раскатистый ответ отправляет в бездну раздвоенности, из которой и взлетают воздушными шарами волшебные стихи.
Самоопределение поэта выводится алгебраической формулой, играющей психологией в меньшей мере, нежели эзотерикой и тайной:

Переплелись во мне женское и мужское,
андрогинной природы я тип непростой.
Даже умные люди со мной не поймут, что такое.
Я, как демон, сверкаю двойной красотой.

Мужики меня ценят за ум и таланты,
а вот дамы в подруги меня не берут.
Только ветер да воля – мои аксельбанты,
и огранка незримого смысла – мой труд.
Работа с незримым – ювелирный труд Крыловой – выполняется на повышенных оборотах дара и осмысления действительности, расшифровки собственного «я» и виртуозного плетения словесных орнаментов.
И ливень, благоухающий мальвой, доказывает это.

28 июля 2024 г., Москва
_________________________________________________

Элла Крылова   28.07.2024 22:40   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Книга Моя кошачья милость» (Элла Крылова)

Александр Балтин

МЕРА КОШАЧЬЕЙ МИЛОСТИ

Люди и кошки – тема, близкая к понятию неисчерпаемости: учитывая давнишнюю союзность людей и сих представителей таинственных царств мира: от Египта, с мерцающими громадами вполне конкретного пантеона запредельности, до… Томаса Элиота: с его бесконечными фантазиями на тему триумфа «кошачести»; и вот, однако, кажется Элла Крылова исчерпала тему, создав словесный сад книги «Моя кошачья милость»…
Оттенки и краски: порой – простота, которая сложнее всякой сложности, учитывая насыщенность жизненных переживаний, которыми вспыхивают строки:

В Москве дожди, в Москве гроза.
Ты подожди, прикрой глаза,
ведь ты так любишь воздух гроз
и танец молний меж берёз.
И давний светоч не погас:
запеть ты можешь хоть сейчас
завещанную Богом песнь
и получить благую весть.

Благородно-аристократическое соединение…поэта и кошки, кошек, учитывая, что у поэта и кошка, и кот; но и – сквозное одиночество, преодолеваемое мерой стоицизма: жизнь идёт, значит, надо идти вместе с нею; жизнь идёт, сколь бы ни была горазда на каверзы и подвохи…
Тончайшее описание кошки Бетти: пушистой и нежной, величественной и таинственной, утешением служащей, поддержку дающей:

Бетти, ты, как балеринка,
на красивых ходишь лапках.
Серебриста пелеринка,
чистой шерсти чудный запах.

Образ рая проступает, и запах, играющий и струящийся чистотой…воспринимается знаком оного.
Вот рай уже вырисовывается полноценно и полновесно, округлым счастьем, с деталями, которых не нафантазировать, и снова – образ кошки, ушедшей уже, но мистически ожидающей в запредельности: хозяйку, с которой связывала земная ипостась бытия:

Мне снова видится мой райский дом
с роскошным садом и большим прудом.
Там у камина Сашенька сидит
и на огонь задумчиво глядит.

А рядышком – родные и друзья,
те, без которых мне никак нельзя.
И пышный плющ под кровлю завился.
И попугаи, рыбки, черепаха...

Ракурсы рая, сулящие радость; поставленные торчмя кошачьи зрачки, мерно вбирающие весь мир; кошки там должны быть говорящими: может, раскроют тайны, какие не открыли здесь: в недрах вечного вращения юлы юдоли?
Полные онтологические образы речи наполняют созвучия Крыловой, остающейся в пространствах высокой эстетики, даже, коли речь о гибельных переживаниях:

Четыре года была влюблённость,
и вдохновенье, и окрылённость.
А всё пропало почти мгновенно,
хотя казалось, что – внутривенно.

Душа уснула, на сердце пусто.
В лиловом небе луны капуста.
Ещё не скоро я успокоюсь,
и грусть по горло, и смерть по пояс...

Мощно зажигается эта тяжёлая, бледно-зеленоватая капуста луны в роскоши небесной лиловости…
Ангелы Крыловой!
Пространства жизни и смерти полупроницаемы: отсюда и лёгкость этих метафизических ангелов, подсказывающих вектор веры и направление жизни:

Хмурый рассвет тускло брезжит
над бестолковщиной Третьего Рима.
Но душу ангел-хранитель нежит
так ощутимо, хоть и незримо.

Ангел-хранитель пути направляет
к райскому домику с ласковым садом.
Ангел-хранитель, что делает, знает,
он, как зверьё моё, верен и рядом.

…обречённостью звучит атеизм, и Крылова, избегая соли сатиры, использует сущность сострадания, изображая – через образный строй – состояние атеизма:

Над крематорием дымы,
к нему мы приговорены.
Или в земле лежать, увы,
стать удобреньем для травы.

Нам говорят, что есть душа,
но мы не видели её.
Вот жбан, вот кадка и ушат,
и пища есть, и есть питьё.

…снова лунным напевом проходит торжественно кошка Александра:

Ах, Сашенька, слёзы и слёзы.
Смотрю я в окно на берёзы,
а вижу тебя, моя дочка.
Недобрая выпала ночка,
когда ты ушла тропкой лунной
под арфы напев стройный, струнный
в мир лучший, но как настрадалась
сначала! Вот урна осталась
твоя, в ней игрушки и шёрстка,
и в красных пробоинах книжная вёрстка.
Осталась ты книгой, портретом
и ясным немеркнущим ласковым светом.

Книга Крыловой «Моя кошачья милость» - высокая, данная с византийской пышностью, вся устремлённая в световые бездны запредельности, и пронизанная ими в той мере, в какой стоит пропитаться определёнными субстанциями - ради лучшего понимания яви.

25 июня 2024 г., Москва

Элла Крылова   14.07.2024 17:08   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Книга Геометрия одиночества» (Элла Крылова)

Александр Балтин

ТРУДНАЯ ГЕОМЕТРИЯ ЭЛЛЫ КРЫЛОВОЙ

В раскалённой жизненной лаве сохранить верность свету помогает только аура творчества.
Но творчество – в сущности, псевдоним одиночества, и оно, замыкая хоть в квадрат, хоть во дворец, сложно выстраивает геометрию жизни, диктуя порой тяжкие откровения:

Я людей ненавижу, в любом – червоточина,
злоба в каждом, клубок отвратительных змей.
Души кошек струятся водою проточною,
кошки чище, и лучше, и выше людей.

«Геометрия одиночества» - новая книга Эллы Крыловой – поёт, и: поётся - о разном: и выхлестнувшееся из сердца души, падающее за край Ойкумены, если и поражает жёсткостью, то примиряет (отчасти) с обыденностью – слишком противоречащей любви, однако, всегда оставляющей для неё место…
Шаровая боль за Россию – словно указует одновременно вектор верного движения: во внутреннее пространство, где можно обресть варианты спасения, где, сколь бы ни были прискорбны внешние обстоятельства, всегда, хоть на дне, будет свет:

Над Россией сгущаются тучи.
Матерь Божья, оплачь нас певуче!
Затевается грязная буча,
и уже не укрыться нигде.
Что же делать? Да жить, как живётся,
жить и петь – хорошо нам поётся,
черпать чистую воду в колодце
и закрыть двери в душу беде.

Геометрия расширяется: возникают кубы размышлений, прорезают пространство параллели ассоциаций, кругами мерцает стоицизм, позволяющий преодолевать годы.
Буддийские образы осеняют стихи неожиданно: в контексте восприятия кошек, союзности жизненной с ними, слоятся новые краски, новые оттенки оных:

Разыгрался Боря,
приласкалась Бетти,
и пропало горе.
Миленькие дети!

Как отрадно с вами
коротать свой век!
Каждый – будто свами,
каждый – человек!

Стоицизм мерцает белой солью бытия: солью, в чём-то отсвечивающей жёсткими речениями Екклесиаста:

Завернуться стоически в римскую тогу,
наплевать на всех и вглядеться в лицо итогу,
научиться дышать в безвоздушном пространстве.
Люди что? Все погрязли в засранстве.

Резкость иных словесных зигзагов вполне оправдана: ведь главное в бушевании произведений Крыловой – удивительное ощущение света, идущее даже от молний острых высказываний…
И – всё ведь контрастно, и одновременно – амбивалентно, тут же, несмотря на неприглядную характеристику людей, возникает и потребность в оных: жизнь не получается ограничить пушистым, прекрасным кошачьим царством:

Котята мои – спасение,
и счастье, и утешение.
Котята мои - holliday,
но как не хватает людей!

Мускулистое построение «Геометрии одиночества» - архитектурно, при чём архитектура эта – живая: в ней расплавлено солнце чувств и алхимия размышлений, тут гудят провода постижения яви, и строятся новые, невиданные геометрические фигуры, и именно такой усложнённый космос и поднимают книгу к сиянию метафизических небес.

3 июня 2024, Москва


Элла Крылова   08.07.2024 18:36   •   Заявить о нарушении