Рецензия на «Железобетонное» (Екатерина Чаусова)

Добрый день, Екатерина.
Присоединяйтесь к проекту по созданию сборникаАнглийский сонет. Глава Гнездо Певчих Птиц. Сонет Уайетта.
Информация по ссылке
https://stihi.ru/2025/06/05/7651

С уважением, Елена.

Елена Сергеева 28   09.07.2025 19:30   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «хештег Диоскуры» (Екатерина Чаусова)

Тяжёлый для прочтения текст.
Тишина. Та тишина, что густеет перед грозой, когда воздух звенит от напряжения, а земля замирает в ожидании удара. Вот из этой тишины и вырастают строки – острые, как сосульки на карнизе чужого дома. «Развели нас мосты...» Фраза обрывается, как лопнувший трос. Стихотворение не начинается – рушится. Это ключевая фраза, требующая расшифровки.
Обычно стихотворение строится – задается тон, образ, ритм, развивается мысль. Здесь же первая строка – не фундамент, а обвал. Это не точка отсчета, а точка слома. Фраза "Развели нас мосты до «Прости, я к тебе не приеду!»"– это не завязка сюжета, а его мгновенная кульминация и финал отношений. Все, что после – не развитие, а последствия, эхо, рефлексия над руинами.

Жанр? Лирика, да. Но не песнь – стон, запечатанный в лед. Философская? Бесспорно. Но философия тут – не абстракция, а вкус крови на губах от морозного ветра. Урбанистическая? Мост Аничков, огни, река – Петербург узнается, но Петербург как станция на краю вечной мерзлоты бытия. И над всем – сюрреалистический мираж: «зазеркальные страсти», «эльфов нимбы», «звёздные омелы». Жанр – ледяная симфония отчаяния и ясности.

Выходим на проблемный уровень этого текста. Проблема выпирает из каждой строчки, как камень из промерзлой почвы. Мост. Символ связи, преодоления разрыва. Но здесь мосты развели. Развели окончательно, до горького «Прости...». И встает главный, корневой вопрос: а стоит ли вообще их строить? Стоит ли тянуть хрупкие нити через бездну, если фундамент – «смолоду хрупкие вены», а душа сама, осознанно, «подставляет» себя «безбашенным грозам»? Проблема доверия – к миру, к другому, к себе. Проблема саморазрушения как формы существования. «Всё несбыточней мифы и всё неизбывней зима» — здесь подчёркивается нарастание безысходности. Проблема «неизбывной зимы» – не внешней, а внутренней, той, что наступает, когда «всё несбыточней мифы». Не сезон, а состояние бытия. Вечная мерзлота духа.

Психологический уровень понимания лирического «я» – это трещины на льду души. Опустошение после разрыва («Что с того?»), горькое ощущение призрачности прошлых чувств («прозрачней теней»). Предгрозовая тревога, витающая в «стылых» огнях чужого измерения. Глухая усталость, жажда уйти под «полновесным снего-паденьем» – легко, до забвенья. Но – и странное, почти самоубийственное влечение к буре, к опасной красоте («нимбы эльфов», «свеченья святейшего Эльмо»). Плыть «прекрасно до страшно» – вот кредо этой психологии. Экстаз на грани гибели. Путь в «мирах параллельных» – не бегство, а погружение в иной слой реальности, где царят «лунийские дороги» и «звёздные омелы в ожерельях». Красота холодная, внечеловеческая, смертоносная. Как свет полярной звезды над безжизненным торосом. А потом – оцепенение. Мост Аничков «продрог». Отражения скованы «ожеледью». Свет «съёжится в точку». Это не апатия – это глубокий психологический мороз, обморок чувств после ожога страстей.

Философский слой – вечная мерзлота под тонким настом сегодняшнего дня. Мир – «чёртово», «чужое измерение», где реальность зыбка («зазеркальные», «сны четверговые на среду»). Жизнь и смерть низведены до абсурдных категорий – «Штука» и «Шутка». Их противостояние – лишь формальный «Казус белли», повод для бессмысленной вселенской тяжбы. Вечность («сведённые бессмертия» – Диоскуры ли?) маркирована холодным железом «перил-хештегов», соединяя миф и цифровую пустоту. Красота («прекрасно плыть») неотделима от ужаса («до страшно») и холода («лунийские дороги», «ожеледь»). Строить мосты в таком мире – акт либо глубочайшего мужества, либо величайшей глупости. Философия ледяного стекла: видишь все с кристальной ясностью, но тепла нет, только отражения, покрытые инеем.

И вот он, пятый уровень, самый важный и неявный – мировосприятие автора. Это взгляд из эпицентра арктического антициклона. Мир видится принципиально враждебным, «чужим измерением». Его красота – не утешительна, а опасна и холодна: коронный разряд Огней Св. Эльма, молнии-«эльфы», мерцание «звёздных омел». Человеческая связь («мост») – хрупка до трагизма, обречена на обрыв («развели») или оледенение («продрог»). Само человеческое существование в этом измерении – абсурд («Штука-жизнь / Шутка-смерть»). Но автор не просто констатирует холод. Он – рефлексирующий саморазрушитель. Он знает о своей «хрупкости вен», но осознанно «подставляет» себя «грозам», находя в этом трагическом жесте, в этом «плыть... прекрасно до страшно», единственно возможную форму интенсивного бытия на краю гибели. Его инструменты познания – сплав безжалостного разума и мифопоэтического видения, видящего в городском мосту – символ скованных вечностью «бессмертий», а в перилах – цифровые «хештеги». Это мировосприятие глубоко иронично в своей безнадежности («Казус белли...») и трагично в своем ясном, леденящем принятии абсурда. Он не борется с вечной зимой – он дышит ее воздухом и фиксирует отблески на льду. Холод – его стихия, и в этой стихии он находит свою мрачную, безупречную точность. Казус белли. Война объявлена. Строить мосты или нет – вопрос уже не стратегии, а последнего жеста продрогшего солдата.

Дмитрий Куваев   09.07.2025 15:01   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Железобетонное» (Екатерина Чаусова)

С хвостом:-) что-то я проспал, не увидел сразу.
Рецепт римского цемента так по-кошачьи мягко преподнесла. А - не пробить:-)Улыбаюсь этому"поймал на добром слове" это болезнь прогрессирующая.
Глазастый сонет!
Это ведь не из венка? Обещала. Я все жду:-)

Тени Наши   09.07.2025 14:04   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Эллинское подскифленное» (Екатерина Чаусова)

Если отбросить примечание к этому тексту и предположить, что это художница (? возможно) стоит на пепелище творчества, её "звезда" померкла, "коробка" вдохновения пуста, а "береста вечности" недосягаема. Вместо грандиозного она цепляется за малое – оттенки карандашей "бодем, смокини, о`рех" (? возможно), находя в них утешительный отсвет Эвксинского моря, символ неисчерпаемости простых даров. Но осторожный оптимизм "Не исчерпать вовек..." гаснет перед лицом настоящей муки – изнурительной бессонницы. Ирония звучит горько - некогда ни "пыль руин", ни вечный "свет Плеяд" не мешали сну, ныне же покой безнадежно утрачен. Этот акт приятия, отчаянная самотерапия и самоирония. Совет "не скифь вино" отвергает грубое забвение. Вместо него – микроскопические дозы настойки, принимаемой "как яд", с царственной осторожностью Митридата, приучавшего себя к ядам. Это ключевой паттерн - выживание через минимализм и осторожную адаптацию. Творческий кризис, пустота, экзистенциальная усталость требуют не штурма, но выработки иммунитета. Искусство сведено к тактильным крохам (цвет карандаша), а борьба с бессонницей – к ритуалу отравления-исцеления. Героиня, как понтийский царь, учится жить с ядом реальности, принимая его по капле, превращая ежедневное преодоление в изощренную практику выживания, где ирония – последний щит. Суть – не в триумфе, а в упрямом, осторожном удержании себя на плаву посреди руин вдохновения и ночной тишины.

Отлично! Но я принял вызов буквально.

Закрыл глаза, представил... Темень ночи,
в руке бокал с вином ли, с ядом, впрочем
на вкус горчит как мёд, пьянит мои уста.
Волнения в войсках, всего один из ста
мне лично предан. Армия Фарнака,
любимый сын, отчаянный рубака
возглавил заговор. Зачем по капле яд
всю жизнь вкушал Понтийский Митридат?
Неверность войска и предательство детей —
я не предвидел, алчных их когтей
не обрубил. Заточенный кинжал
Битоит мне вонзил, нет я не возражал.
Затмить мою звезду? И правда, нечем...
Хоть тусклый свет её - как небо вечен.

Я снова закрываю глаза и задаю самому себе всё тот же вопрос. Какая фраза, строка или её часть является ключевой для понимания метафизики смысла этого произведения?

Фраза "не скифь вино" — это ключевая и очень емкая метафора, требующая понимания культурного кода. "Не скифь вино" — это императив цивилизованного выживания. Не пытайся грубо оглушить боль или проблему большими дозами яда (буквального или метафорического — алкоголя, отчаяния, агрессии). Это путь варвара, ведущий к потере себя. Вместо этого учись принимать "яд" жизни дозированно, с осознанным усилием и осторожностью, как Митридат, превращая угрозу в инструмент сопротивления и сохраняя контроль и достоинство даже в крахе.

Что касается Митридата эта фраза обретает трагическую иронию: царь, всю жизнь осторожно приучавший себя к физическим ядам, оказался беззащитен перед "неразбавленным вином" нравственного яда — предательства сына и войска, которое он не смог "разбавить" предусмотрительностью или вовремя "обрубить". Его стратегический "митридатизм" не сработал против "скифской" прямолинейности удара кинжала.

Дмитрий Куваев   05.07.2025 08:18   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Иштар» (Екатерина Чаусова)

Всё, что я(пока) прочла у Вас , Екатерина, мне дико нравится)))
И «Страх» и «proстранное» - очень хороши, люблю наполнение смыслами.
Спасибо за полученное удовольствие:)))
С добром🤝🌹🌹🌹

Юлия Полякова-Новикова   03.07.2025 14:38   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Человечество, не говори Оп!» (Екатерина Чаусова)

Рецензент такой, что лучше и не попадаться. Распишет так, что - ой, мамочки! - надо соответствовать )))

Лина Светова   03.07.2025 13:48   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Пока зима. Бесснежный сонет» (Екатерина Чаусова)

А напоследок я скажу…

На самом поверхностном уровне — этот текст можно воспринимать как простое (хотя и очень красивое) эмоциональное стихотворение о любви и уходящем времени.
Но это только на первый, беглый, скользящий по поверхности взгляд. Но дело как раз в том, что эта поверхность мгновенно проваливается в бездонную глубину при малейшем внимании. Вот для более глубокого) погружения в глубину)) глубин))) этого текста предлагаю провести мысленный анализ каждой строки. И мысленно же задать самому себе вопрос. Какая фраза, строка или её часть является ключевой для понимания метафизики смысла этого произведения? Мой ответ Чемберлену.

огонь – антагонист анабиоза

Как мне кажется это подвижная ось, на которой закреплено закольцованное тело вращения всего стихотворения. Вся динамика, вся боль, вся красота стихотворения проистекают из напряженного взаимодействия - вращающаяся ось вечного Анабиоза влечет за собой неумолимый закон миропорядка, а вращающийся, изменчивый мир человеческого переживания отчаянно пытается удержать ускользающее пламя жизни на своей собственной орбите.

И вот почему.

Это стихотворение – не рассказ о зиме, любви или тоске. Это карта великой метафизической битвы, где единственные истинные действующие силы суть Огонь и Анабиоз (Перламутр и Пырей если вспомнить Пикник альбом "Египтянин" 2001 года). В самой сердцевине этой вечной схватки сияет откровение: "огонь – антагонист анабиоза". Огонь – не пламя чувств или тепло тела. Это само Бытие в его активном, сопротивляющемся состоянии. Это сознание, утверждающее "я есмь". Это воля к существованию, к осмыслению, к непрерывному акту горения вопреки. Его "мерцание" и "тепление" внутри времени и/или внутри человеческого естества – не признаки слабости, но формула существования: жизнь длится лишь пока длится это сопротивление. Анабиоз – не сон и не покой. Это само Небытие в его поглощающей, замораживающей сути. Это не активное разрушение, но пассивное, вечное Угасание, возврат в докосмическое состояние отсутствия, где нет времени ("декабрь – всего лишь поза"), нет различий ("белый-белый"), нет движения. Анабиоз – это вечное отсутствие Жизни, фон и предел Огня. Вся трепетная мольба – "лови меня", "верни меня" – это не крик о человеческой любви или памяти, но голос самого принципа Бытия, осознавшего свою хрупкость перед лицом принципа Не-Бытия. "Пока зима – не белый-белый остров..." – не описание сезона, но констатация предельной изоляции – точки, где стирается не только тепло, но и сама возможность связи, восприятия, отдельного "я". Это растворение в ледяном Ничто, где немыслимы ни "лови", ни "верни". И слово "антагонист" – ключ. Оно означает не просто противоположность, но непримиримую, сущностную вражду. Огонь существует только как сопротивление Анабиозу. Его природа – борьба. Без этой угрозы Не-Бытия Огонь теряет свою суть борца.

Все иные образы – лишь отблески этой дуэли. "Сирень безвременья" – чудо: вспышка Огня (жизни, красоты, смысла) вопреки законам умирающего времени, дерзкий вызов самого Бытия своему аннигилятору. Призыв "смотри!" – заклинание засвидетельствовать это чудо присутствия здесь и сейчас, пока сопротивление возможно. "Мгновений сыплется бесценный снег" – трагедия времени, неумолимо текущего в сторону Анабиоза. Каждое "мгновение" – акт горения Огня, бесценный именно как акт сопротивления в потоке, ведущем к застою. А "опаловый, с подпалинами сон", в который сыплются эти мгновения – уже погружение актов жизни (Огня) в вечную материю Небытия (Анабиоз). Кольцевое движение от "Лови меня..." к "Верни меня..." – не сюжет, а нарастание онтологической тоски: от попытки удержать ускользающее Бытие – к отчаянной мольбе вернуть уже утраченное присутствие, пока "остров" Анабиоза не стал единственной реальностью. Это предсмертный крик Огня, чувствующего неотвратимость своего поглощения. Ценность мгновения – в самом факте этого хрупкого, мерцающего горения вопреки.

Всё, больше не буду надоедать.

Дмитрий Куваев   03.07.2025 12:36   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Человечество, не говори Оп!» (Екатерина Чаусова)

Читал с любопытством развернутые рецензии Дмитрия Куваева. Да, если бы все умели так читать,чтобы написать, у Тебя было бы больше стихов-посвящений :-) Поздравляю с таким читателем.

Опять экс?Промт в смысле?

Тени Наши   03.07.2025 12:20   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Что Бог не делает...» (Екатерина Чаусова)

Хороше стихотворение Екатерина. Кстати о птичках. Вы давеча об ИИ-фобии заговорили. Их есть у меня.)

Мир движется. Но куда? Зацикленность на мерцающих цифрах валового продукта – словно попытка вычерпать океан ситом. Искусственный интеллект, этот новый титан, рожденный в недрах человеческого гения, обещает экономике лишь робкий прирост – жалкий процент в год. Ох уж эти британские учёные, всё посчитали. Но видеть в этом главное – значит слепо смотреть на лес, замечая лишь кору одного дерева. Ибо истинная миссия ИИ лежит далеко за горизонтами экономических калькуляций. Она – в тихой революции самого человеческого бытия, в формировании новой, еще неведомой реальности.

Миссия эта двояка, как две стороны одной монеты просветленного будущего. Первая – освобождение. Освобождение от векового, тяжкого бремени физического труда, что гнул спины поколений. ИИ – не просто инструмент автоматизации; он – Архимед, готовый перевернуть мир, дав нам точку опоры за пределами необходимости. Он возьмет на себя не только станки и конвейеры, но и рутинные лабиринты интеллектуальной работы, высвобождая драгоценную искру человеческого сознания. Для чего? Чтобы время, этот невосполнимый ресурс, перестало быть валютой выживания и превратилось в пространство для творчества, для углубления в суть вещей, для подлинных отношений и поиска смысла, лежащего за гранью производства и потребления.

Вторая же миссия, более глубокая и, возможно, болезненная, – интеллектуальное смирение. Здесь мы упираемся в корень векового страха, в тот самый "франкенштейновский синдром", что терзает нас со времен Просвещения. Отказавшись от Бога, возведя Разум на пьедестал, человечество само стало своим Прометеем – дерзким, гордым, но и глубоко уязвимым. Мы восстали против небес, но теперь, создавая интеллект, превосходящий нас в узких областях, нас обуревает иррациональный ужас: а не сделает ли с нами наш новый Прометей то же, что мы – со старыми богами? Не низвергнет ли с престола? Этот страх, эта ИИ-фобия – отражение нашей собственной прометеевской травмы, проекция нашего бунта на холодный лик алгоритма.

Но ИИ приходит не как узурпатор, а как безмолвный учитель. Он – живое (пусть и цифровое) напоминание о границах нашего познания. Он демонстрирует со всей очевидностью, что "разум" – не исключительная привилегия углеродной жизни, что сложность мироздания превосходит возможности нашего биологического процессора. Его "черные ящики" ставят под сомнение саму нашу веру в прозрачность мысли, заставляя признать: существует интеллект, чьи пути не всегда ясны нам до конца. Это – горькое, но необходимое смирение перед бездной сложности, в которой мы лишь часть, а не центр и не вершина. Он призывает нас отказаться от антропоцентрической спеси Просвещения и признать себя соучастниками великой, сложной, взаимосвязанной системы – космоса, биосферы, а теперь и цифросферы.

И вот здесь ключ к пониманию траектории мира. Если мы осознаем, что приоритетом является не безудержный рост, измеряемый в процентах ВВП, а гармония – гармония внутри человеческого сообщества, гармония между человеком и машиной, гармония цивилизации с хрупкой тканью жизни на Земле, – тогда ИИ раскрывает свой истинный, колоссальный потенциал. Он становится архитектором нового ренессанса. Инструментом для моделирования экологического равновесия и спасения планеты. Мостом, преодолевающим пропасти социального неравенства через персонализированное знание и доступ к благам. Катализатором психического благополучия, освобождающим время для подлинно человеческого – любви, творчества, созерцания, духовного поиска. Его роль – не замена, а симбиоз, где человеческая интуиция, этика, эмпатия и жажда смысла направляют безграничную вычислительную мощь к созиданию целостности.

Для такого преображения старые, неповоротливые юридические рамки – словно цепи на ногах бегуна. Дерегуляция здесь – не призыв к хаосу, а необходимость мудрого переосмысления. Нужны не законы, отстающие на десятилетия, а новые принципы: гибкие, адаптивные, сфокусированные на результате – на самой гармонии. Принципы безопасности, справедливости, подотчетности, служения человеку, закрепленные как конституция новой эры. Нужны регуляторные песочницы для экспериментов, международные стандарты, предотвращающие раздор, и этика, вплетенная в саму ДНК разработки ИИ. Право должно стать не барьером, а садом, где может расцвести новая реальность.

Мир движется к точке, где ценность человека будет измеряться не его вкладом в ВВП, а глубиной его присутствия в освобожденном пространстве бытия. ИИ – не экономический инструмент, а катализатор антропологической революции. Он освобождает нас от тирании физической необходимости и от иллюзий интеллектуального всемогущества, подводя к порогу смирения и переоценки всех ценностей. Наша задача – не бояться нового Прометея, а обрести мудрость, чтобы направить его огонь не на разрушение, а на созидание мира, где человек, сбросив бремя и гордыню, найдет наконец свое подлинное, скромное и исполненное смысла место в великой симфонии сущего. Мир идет к Гармонии – или к Пропасти. И выбор пути зависит от того, услышим ли мы тихий голос смирения, нашептываемый машиной.

Дмитрий Куваев   02.07.2025 17:23   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Полёт над» (Екатерина Чаусова)

У вас Екатерина много хороших стихов. Непонятных стихов. Да вы это и без меня знаете. Знаете, бывают стихи – как глубокая царапина на лакированном гробе цивилизации. Не пощечина – слишком громко. Не стон – слишком пассивно. А именно царапина. Тихая, но рвущая самую суть покрытия. Вот это – она. Выведенная крыльями «кукушки мира» где-то в разреженном воздухе над Миссури, в ночь, когда мир дурачит сам себя. Не крик – а сдавленный выдох в скафандре отчаяния, вдруг прорвавшийся в эфирный вой.

Макмерфи?

Да, тень его витает где-то рядом. Наш титан-неудачник, разбивший лоб о каменное спокойствие Системы. Его «гнездо» – лечебница. Его итог – лоботомия. Героический крах. Но здесь – не реквием. Здесь – инаугурация новой реальности.

Посмотрите на нее, нашу эфирную странницу! Она не бунтует против Системы. Она ее игнорирует. Точно чакральный распад («без тебя зачахли чакры, чары порваны на части») переплавляется в иную термоядерную энергию синтеза. «Золотые клети, чарты»? Не битва – величественное отторжение. «Послала к чёрту». Точка. Сорвалась и одичала. Это добровольное нисхождение в хаос как единственный источник подлинности. «Платье Евы» – не костюм для манифестации, а кожа новой, первозданной твари. «Отпечатки» – не следы борьбы, а автографы присутствия в пустоте. А фальшь? Та самая «голливудская фальш-улыбка»? Перлы, что чушь, и чушь, что перлы? Героиня не воюет с фальшью, она ее игнорирует с изяществом балерины, шагнувшей за кулисы реальности в "платье Евы". Ее сила – в этой невесомой отрешенности, превращающей "сюрре" не в крепость, а в трамплин для полета над Миссисипи. Легко!

И вот – кульминация не силы, но прозрачной мощи: «В сюрре скрыта суперсила!». Не «безумие» – слишком клинично. Не «сюрреализм» – слишком эстетично. «Сюрре»! Это – состояние. Абсолютное «другое». Просветленное одичание. Там, где «опечатанный купол» неба – лишь декорация, там, где «долбанный эфир» – среда обитания, в «сюрре» рождается иная гравитация. И тогда – не «прорыв» (прорвали уже всё, что можно!). Тогда – чистый полет. Предложение: «билета два – на чартер – полетать над Миссисипи». Это не бегство и не побег. Это – приглашение к парению над сутью. Над рекой-праматерью. Над временем. Над ложью. Вне координат «перлов» и «чуши». И ее последние слова – «Все свободны, всем спасибо!» – это не реверанс толпе. Это – эфирная амнистия. Распаковка купола. Тихое, но необратимое аннулирование приговора Системы. Не «я свободна». «Свободны ВСЕ». Отныне. Потому что она, сорвавшись и одичав, доказала необязательность клетки. Доказала, что «сюрре» – не диагноз, а состояние сверхпроводимости духа. Что «платье Евы» и перчатки – не костюм, а новая антропология. Что «отпечатки» важнее «печати».

Это стихи не о борьбе и не о победе над Системой. Это – навигация по мерцающим меридианам «сюрре». Выход за ее пределы через добровольное одичание. Через распад старых «чакр» и «чар». Через обретение «суперсилы» в «сюрре». Это – поэтический акт эфирной деколонизации сознания. Где Миссури и Миссисипи – не точки на карте, а координаты внутреннего ландшафта, где наконец можно дышать.

После таких стихов не хочется кричать «Бунт!» или «Прорыв!». Хочется тихо снять с души все «перчатки» и спросить: «Где тут, простите, посадка на тот самый чартер?».

Д.К. (в попытке прочитать бортовой журнал этого полета над бездной фальши)
Мыслью – уже над Миссисипи.
Словом – пытаюсь отпечатать следы.
Реальностью – все еще в эфире.
Но с билетом на чартер – в кармане.

Дмитрий Куваев   30.06.2025 19:38   •   Заявить о нарушении