Миларепа (1040 - 1123) - величайший тибетский поэт, буддийский йогин из линии Кагью, один из самых ярких представителей традиции горного отшельничества в Тибете. В молодости Миларепа, по требованию своей матери, изучал чёрную магию, чтобы отомстить дяде и тётке за несправедливость по отношению к его семье. После совершения мести (заклятья Миларепы привели к смерти 30 человек) Миларепа раскаялся и стал учеником Марпы Лоцавы, который получил передачу учений буддизма Ваджраяны в Индии у великих йогинов Наропы и Майтрипы. Проявив исключительные упорство и преданность, Миларепа ещё при жизни достиг состояния Будды. Согласно преданию, у Миларепы был прекрасный голос, и его просветлённое вИдение спонтанно выражалось в песнях, которые до сих пор знает наизусть каждый образованный тибетец. Данный перевод сделан с качественного русского подстрочника (Дождь мудрости: Ваджра-песни учителей школы Кагью тибетского буддизма. - СПб: "Алмазный путь", 1997) и является первым полноценным стихотворным переложением песен Миларепы на русский язык.

[Вернувшись в родные места, Миларепа обнаружил, что дом его превратился в руины, населённые духами, а поле заросло сорняками. Войдя в дом, он обнаружил побелевшие кости своей матери. Проведя ночь в этом месте, глубоко потрясённый всем увиденным, он спел эту песню:]

О, горе мне!..
Ведь все, кто полагается на бренное,
Чем больше думают, тем более печалятся;
Чем больше делают, тем более страдают;
Чем больше суетятся, тем сильней они
Бывают ввержены в круговорот сансары.
О, как подавлен я! Застигнут кармою,
Я потрясён - куда идти, что делать мне?
Ответ один: всецело посвятить
Себя святой и несравненной Дхарме.
О Ваджрадхара, ты, чья суть - Акшобхья*,
Благослови меня ты недостойного
И в горном укрепи уединении!

Во град непостоянства и иллюзии
Войдя, блуждает путник удручённый...
Долина чудная, земля и дом родительский -
Всё ныне стало собственностью духов.
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.

Наш дом, на четырёх столпах основанный,
Теперь подобен львиной верхней челюсти.
Его углы и стены вместе с крышею
Напоминают уши мне ослиные.
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.

Лихие дни! Вот поле невозделанное,
Густым и жёстким бурьяном поросшее...
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.

От Тхёпы Севы, от отца родимого
Осталась только горстка праха костного;**
А Ньянгза Карген, мать моя любимая,
Подобна клетке, из костей построенной.
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.

Монах Лхабум, что здесь живёт, теперь
В дома других хозяев ходит с требами.
Из наших книг священных птицы с крысами
Себе жилища-гнёзда понастроили.
О, вот пример непостоянства и иллюзии!
Такой пример имея пред глазами, я
Готов отдаться практике Учения.

О Ваджрадхара, ты, чья суть - Акшобхья,
Благослови меня ты недостойного
И в горном укрепи уединении!

*Ваджрадхара и Акшобхья - относятся к числу дхьяни-Будд, ключевых аспектов просветлённого Ума.
** "...Только горстка праха костного" - в Тибете из перемолотой костной муки покойников делали ца-ца - ритуальные памятные статуэтки.

[Вскоре после того, как Миларепа вернулся в родные края и поселился в горной пещере поблизости, об этом узнала его сестра, Петама, и пришла навестить его. Она была поражена, увидев брата: Миларепа был лишён всякой поддержки со стороны окрестных жителей и на протяжении долгого времени питался только похлёбкой из крапивы; его тело стало похожим на скелет и позеленело. (Необходимо отметить, что буддизм отрицательно относится к аскетическим крайностям, и воздержание Миларепы было вынужденным: до обращения к Дхарме он причинил много зла односельчанам, те его ненавидели, и на их помощь рассчитывать не приходилось. Кроме того, невыносимые тяготы первых лет своего отшельничества Миларепа рассматривал как кармическое воздаяние за совершённые в прошлом злодеяния.) Сестра заплакала, а Миларепа спел песню:]

Я простираюсь пред учителями:
Меня благословите, недостойного,
И укрепите на пути отшельничества!

Сестра, твой ум смятен, в печали тело...
Но счастье и печаль непостоянны,
Так что послушай-ка немного эту песню.

Посмотришь ли, сестра, на дом мой нынешний -
А он подобен логову звериному.
Когда другие видят этот дом,
Моею нищетой они подавлены.

Посмотришь ли, сестра, на мою пищу ты -
А пища-то совсем как у животного.
Когда другие видят, что я ем,
С трудом они скрывают отвращение.

Посмотришь ли, сестра, на моё тело ты -
А тело как скелет, покрытый кожею.
И даже злейший враг мой прослезится,
Когда увидит облик измождённый мой.

Посмотришь ли, сестра, на мои действия -
А я во всём подобен сумасшедшему.
Сестра, когда глядишь ты на меня,
Тотчас в печаль впадаешь неизбывную.

Но если б брата ум могла увидеть ты,
То поняла бы, что подобен Будде он
Во всём! И видят ум мой гуру-праотцы*,
И рады моему успеху в практике.

На камне этом жёстком в позе лотоса
Я долго и упорно медитировал -
Так долго, что моё сиденье грубое
Покрыло кожу ссадинами, ранами.

Питаюсь я похлёбкою крапивною:
Лишь в ней я недостатка не испытывал;
И тело моё стало как крапива,
И даже кожа вся позеленела.

Мой дом теперь - пещера в скалах каменных;
В глухом безлюдье гор она затеряна,
Полна печали... Но учитель-Будда
В печали этой горькой растворён.

И нет сомнения, о Пета, что с такой
Настойчивостью и с таким усердием
Я испытаю опыт Просветления!
Так не горюй же и крапивы приготовь.

* Гуру-праотцы - основатели данной йогической линии передачи опыта от учителя к ученику. Миларепа принадлежал к линии Кагью, у истоков которой стоят индийские махасиддхи Сараха, Майтрипа, Тилопа и Наропа.

[Не пожелав отведать крапивную похлёбку, Петама (ставшая после смерти матери нищенкой) сбегала в долину за подаянием. Вернувшись, она взглянула на брата и воскликнула: "Ты без одежды, зелёный, нагой! Я твоя сестра, а ты даже не смущаешься! Тебя нельзя даже назвать человеком!" Миларепа ответил ей песней:]

Я простираюсь пред учителями:
Меня благословите, недостойного,
И укрепите на пути отшельничества!

Бродил-бродил я долго по чужбине -
Немудрено о родине забыть.
Скитался от пещеры я к пещере -
Легко забыть деревни с городами.
Смотрел-смотрел на танцы обезьяньи -
И о стадах скота легко не думать.
На гуру долго-долго медитировал -
Легко забыть привязанность к родным.
Я вновь и вновь о Дхарме размышлял -
Легко забыть обычаи людские.
Я вновь и вновь чандали разжигал* -
Легко теперь не думать об одежде.
Я вновь и вновь вкушал самадхи пищу -
Легко забыть о мясе и напитках.
Я вновь и вновь единство созерцал,
Единство в светоносности - и вот
Легко забыть о всяких сложных взглядах.
На мудрости не-мысли долго-долго
Я медитировал - так долго, что теперь
Отсечь мне просто суетные мысли.
Я столько раз сам высекал огонь,
Что позабыл: на свете есть соседи.
Я действовал спонтанно, как придётся -
Легко забыть о скромности теперь.
Я жил в уединенье, без забот -
И вот легко забыть мне о смущении.

Мирские достижения отравы
Полны; похоже, что от полноты такой
Совсем освободился этот йогин!

* Миларепа был мастером туммо - йоги внутреннего тепла (санскр. чандали).
** Самадхи - одно из состояний созерцания.

[Однажды мимо пещеры Миларепы проходили охотники. Из любопытства они заговорили с йогином и спросили: "Ты живёшь среди скал. Что хорошего в скалах?" Миларепа запел:]

Благословенья гуру коренного*
Впитались в эти скалы. Если вы
Не знаете, насколько хорошо
И чем прекрасно это место, знайте:
Небесной Крепостью оно зовётся,
Небесной Крепостью Горы Зелёной, Гордой.

У этого дворца нерукотворного
Вверху клубятся тучи, а внизу
Течёт-играет синяя река.
Кругом луга, где множество цветов
Красуется, и хищники кричат
На их границе. Птиц король парит
Над всеми - грозный гриф. И временами
Накрапывает дождик. Непрестанно
Жужжат-гудят пчелиные рои
Медовою мелодией своею.
Олени, лошади играют и резвятся -
И матери, и шустрый молодняк...
И много дивных песен мне напели
Здесь птицы певчие. Кругом ручьи журчат,
Текут меж скал приятным переливом.
Поистине, друзья ума все звуки
Сезонов четырёх, и прелесть места,
Где поселился я, не описать...

Я спел вам эту радостную песню -
Примите же её как наставленье,
Охотники. Не совершайте зла,
И будьте добрыми!

*Коренным гуру для последователя буддийской тантры является тот учитель, который непосредственно приобщает ученика к йогической линии передачи. Коренным гуру Миларепы был Марпа по прозвищу Лоцава (Переводчик).

Дмитрий Певко ( https://www.stihi.ru/2004/09/28-1448 )

Общество Мёртвых Поэтов   09.10.2008 10:49   Заявить о нарушении

Упанишады (санскр. upanishad=тaйное учение) - древнейшие философские и теософские трактаты индусов, восходящие к более поздней ведийской эпохе, но во всяком случае возникшие еще задолго до начала христианской эры (самые древние - в VII - VI вв. до Р. Хр.).

Индусы причисляют их к так называемому Шрути, т. е. словесным памятникам, сообщенным человечеству путем непосредственного божественного откровения. У. составляют третье подразделение ведийской литературы (первое - веды, т. е. самые стихотворные их сборники или так называемые самгиты, второе - брахманы, третье араньяки и У., тесно связанные друг с другом).

Большею частью У. написаны прозой, со стихотворными вставками, но некоторые из них целиком изложены стихами, нередко в форме диалога между теми или другими полуисторическими, полумифическими лицами. Число их очень велико и наверное превосходит 250. В 1876 г. А. Вебер ("Indische Literaturgeschichte", 2 изд., стр. 171) насчитывал их 235, но с тех пор оно должно было возрасти. По туземной теории число У. должно быть равно числу отдельных ведийских школ, т. е. 1180, но теория эта вполне фантастична.

Основное назначение У. - служить философским комментарием к вeдийским текстам; мы находим в них рассмотрение вопросов о начале мира, сущности божества и души, отношении между духом и материей и т. д., возбужденных уже в некоторых гимнах Ригведы. В У. заключаются начатки индийской метафизики и философии, выработавшей впоследствии определенные системы, которых в У. мы еще не находим.

Общая черта, свойственная древним У. - отсутствие той исключительности, которая столь характеристична для эпохи брахманизма. Мы находим в них такую свободу философской мысли, которая не встречается и в более древних памятниках, за исключением самой Ригведы. Вообще литература У., включая в нее многочисленные позднейшие памятники, носящие это имя, представляется весьма разнообразной и разнородной по своему содержанию, в котором отразились все эпохи религиозной истории Индии. Среди позднейших У. можно встретить разные сектантские У.: вишнуитские, шиваитские и всевозможных прочих сект, кончая Аллах-У. (изд. в "Journal of the Asiat. Society of Bengal", т. ХL), в котором отразились мечты о всеобщей религии знаменитого императора Акбара, жившего в конце XVI в.

Важнейшие и древнейшие У., восходящие к ведийской эпохе, примыкают к разным более древним ведийским текстам; так напр., Ригведа имеет своим У. Айтарея-У., связанный с Айтарея-брахманой. А. Вебер ("Akad. Vorlesungen uber indische Literaturgeschichte") делит У. на три класса: 1) У. школы веданта 2) У. школы Йога и 3) сектантские У.

Главной темой, к разработке которой постоянно возвращаются У., является познание мировой души, отожествляемой со всем миром и верховным божеством, творцом всего сущего. Душа человека - также одно из проявлений этой мировой души, Атмана-Брахмана; настоящая мудрость состоит в познании тожества нашей души с душою Мира. Кто достиг этого познания, тот становится выше жизни и смерти, которые представляют собой только разные формы или стадии развития. Весь мир - только грезы мировой души, из себя и для себя создающей эти сновидения и по желанию принимающей то ту, то другую форму. Есть и более высокая, более блаженная ступень Атмана) на которой исчезают мировые сновидения: это сон без сновидений, который был уже некогда, когда еще не существовало Мира, и который опять наступит, когда Атман отрешится от своих грез и, со всеми своими проявлениями (жизненными органами, всеми мирами, всеми богами, всеми существами и всеми отдельными их душами), замкнется в блаженстве глубокого сна без грез.

В Индии У. пользуются высшим авторитетом; слава их, как глубочайших произведений индийской мысли, вызвала перевод некоторых из них (XVII в.) на персидский язык. С этого перевода в конце XVIII в. сделан был латинский перевод Анкетилем Дюперроном. Хотя этот перевод был очень несовершенен (Макс Мюллер называет его даже "ужасным"), но он довольно долго служил единственными источником, из которого могли знакомиться с содержанием У. европейские философы и ученые, не владеющие санскритом.

Этим же путем познакомился с упанишадами и Шопенгауэр, для которого "Упнекхат" (искаженное У.) Анкетиля Дюперрона сделался настольной книгой, вместилищем высочайшей мудрости. Он так сжился с этим переводом, что не хотел и слышать о других, более точных, непосредственных переводах У. с санскрита на европейские языки и относился к ним с большим недоверием ("Parerga und Раralipomena", 4 изд., т. II, 426 - 428).

Философию У. Шопенгауэр называл "порождением высшей человеческой мудрости", самым возвышенным и благодарным чтением, какое только существует на свете; по его словам, "оно было утешением его жизни и будет им и в минуту смерти". Шеллинг, по свидетельству Макса Мюллера, был также в восторге от У. Перевод У. Анкетиля Дюперрона ценен еще и потому, что он служит единственным источником для знакомства с одним из У. Ригведы - Вашкала-У., рукопись которого до сих пор еще не разыскана. Важнейшие из У. перечислены в статье Индийская литература, где и дана их общая литературная характеристика, а также приведены некоторые библиографические указания.

Общество Мёртвых Поэтов   02.09.2008 11:53   Заявить о нарушении