Софрон, здравствуйте!
Мне не приходила в голову мысль, что стихотворение "Прощай, немытая Россия..." или в моей редакции "Прощай, забитая Россия..." мог написать кто-то другой, а не Лермонтов.
Да, текст этого стихотворения в нескольких редакциях (вариантах) пришёл от П.И. Бартенева, который, по воспоминаниям В.Я. Брюсова, позволял себе "поправлять" произведения умерших авторов перед публикацией в своём журнале "Русский архив". Но в этих случаях он поступал не из злого умысла, а из лучших побуждений, так как хотел убрать и убирал из "поправляемых" произведений мысли (идеи), противоречащие его славянофильским взглядам, очень патриотичным и основанными на православии, самодержавии и народности. Таким образом он (Бартенев) хотел, по его мнению, представить автора читателю в лучшем виде из любви к автору, убрав из произведений "черные пятна", порочащие автора, на его (Бартенева) взгляд. К тому же П.И. Бартенев практически в одиночку, что засвидетельствовано тем же В.Я. Брюсовым, на протяжении 50 лет издавал толстый ежемесячный историко-литературный журнал "Русский архив", продемонстрировав титаническое трудолюбие. Поэтому я питаю к П.И.Бартеневу большие симпатии, несмотря на то, что к его публикациям подхожу с большой осторожностью.
Мог ли Бартенев чужое стихотворение "Прощай, немытая Россия..." приписать М.Ю. Лермонтову? Спрашивается, а зачем? Во-первых, Бартенев, видимо, был связан каким-то обязательством с лицом, у которого он получил подлинник этого стихотворения. Во-вторых, а кто из тогдашних поэтов мог написать это стихотворение. По поэтическому дарованию и похожести поэтического стиля на стиль М.Ю. Лермонтова это мог бы быть Ф.И. Тютчев. Но он был певец славянофильства, поэтому ему не могло прийти в голову такое стихотворение. Ну не у А.С. Пушкина же отнимал Бартенев лавры авторства, чтобы присвоить их М.Ю. Лермонтову? Это бы никак не улучшало бы общественное мнение о Пушкине со славянофильской точки зрения.
Вы спрашиваете: "разве мог Лермонтов, уезжая на Кавказ, прощаться с Россией? Разве Кавказ - не Россия?". Во времена М.Ю. Лермонтова ещё шла кровопролитная война на Северном Кавказе. Может быть поэтому в литературе и мемуарах того периода встречаются выражения у лиц, находящихся в Закавказье или на Северном Кавказе: уезжаю (возвращаюсь) в Россию. То есть, в те времена в общественном мнении (сознании) ещё не сформировалось твёрдое представление, что Кавказ и Закавказье являются Россией.
Мне бы в голову не пришло дать оценку Николая Первого в виде названия "Николай Палкин". Это я взял из источника, на который сделал ссылку.
С уважением, В.Н.Толочек.

Валерий Толочек   16.03.2023 19:09   Заявить о нарушении

Валерий, добрый день!

Что касается России и Кавказа. Я нисколько не сомневаюсь, что уезжающие с Кавказа люди могли использовать выражение «возвращаюсь в Россию». Но это ни в коей мере не является аргументом в защиту версии, что уезжающие на Кавказ люди прощались с Россией. Это «притянуто за уши».

Стихотворение «Прощай, немытая Россия» в версии Бартенева и в Вашей версии пропитано диссидентским, эмигрантским духом, которого у Лермонтова не было и быть не могло. Борьба жандармов с инакомыслием – это вообще не тема 30-х – 40-х годов XIX века. Это пришло позже, после реформ Александра II.

Ничего выдающегося в поэтическом плане стихотворение «Прощай, немытая Россия» не представляет. Для его написания достаточно таланта на уровне Огарёва Н.П.

Поэтому я считаю, что это стихотворение приписали Лермонтову люди, исповедующие идеологию, красочно выраженную в нижеприводимом письме Бартенева к Плетнёву: «Если хочешь любить Россию разумно, то это возможно только в прошедшем, как делают многие друзья мои, или в будущем, как Герцен».

С уважением

Софрон Бурков   17.03.2023 17:34   Заявить о нарушении

Продолжение (редактор не разрешил мне разместить сразу всё)

Что касается Бартенева. Ниже следует подборка выписок из книг (часть моего досье на Бартенева), достаточно ярко характеризующая как личность Бартенева, так и стиль его работы с историческим материалом и публикацией его в «Русском Архиве».

Поэтому я твёрдо придерживаюсь убеждения, что, если какая-либо информация имеет своим источником единственно Бартенева, верить ей нельзя.

А вы верите ему, когда он, получив от Воронцова 200 тыс. рублей за подготовку Воронцовского архива к печати, утверждает, что Пушкин в конце жизни раскаялся в написании эпиграммы на Воронцова (соответствующие выписки следуют ниже)?
В 1856 году Россию покидает Николай Огарёв, он стремится в Англию, туда, где его приятель Александр Герцен на деньги английского правительства организовал так называемую русскую оппозиционную типографию и стал издавать с 1851 года свой «Колокол». Сразу же с приездом в Англию Н. Огарёва Герцен печатает пушкинское «Вольность» и «Деревню», и «Гавриидиаду» под авторством великого поэта. Но биографам известно, что к Огарёву пушкинское стихи попали через П.И. Бартенева – одного из первых биографов Пушкина.
(Стеценко Е.Г. «Просчёт барона Геккерна: анализ известных фактов, связанных с гибелью А.С. Пушкина». «Советская Кубань», Краснодар, 2011, стр. 377)

Дело в том, что П.И. Бартенев в течение полувека издавал журнал «Русский архив», где постоянно печатались материалы по истории России явно не на достойном уровне. Бартенев постоянно поддерживал связь с Герценом и Огарёвым, и многое из клеветнических статей «Колокола» имеет авторство Бартенева, за что он постоянно осуждался российской общественностью.
(Стеценко Е.Г. «Просчёт барона Геккерна: анализ известных фактов, связанных с гибелью А.С. Пушкина». «Советская Кубань», Краснодар, 2011, стр. 468)
Письма князя Петра, написанные сразу после катастрофы, были полны раскаяния. Это чувство не покидало Вяземского и его жену до преклонных лет, порождая невольное стремление припомнить события, оправдывавшие легковерие. Свидетельством тому служит история некоей цепочки или креста, записанная П.И. Бартеневым со слов Вяземских.
В черновике письма Бенкендорфу Жуковский перечислил последние распоряжения умирающего: Пушкин велел доктору Спасскому сжечь какую-то бумагу, а «Данзасу велел найти какой-то ящик и взять из него находившуюся там цепочку. Более никаких распоряжений он не делал и не был в состоянии делать»*. Перед нами наиболее ранее и не вызывающее сомнений сообщение. Жуковский писал именно о цепочке, которую он никак не мог перепутать с крестом («крестиком»).
Прошло много лет, и Бартенев записал припоминания Вяземской о цепочке Пушкина в нескольких версиях. Согласно одной версии, поэт взял у Александрины сначала перстень с бирюзой, а потом цепочку. После дуэли умирающий поручил Вяземской возвратить владелице её цепочку, но «непременно без свидетелей». Когда княгиня при передаче цепочки сказала об этом, та вспыхнула и сказала: «Не понимаю, отчего это!» Согласно второй версии, Вяземская получила цепочку от Пушкина, когда на минуту осталась с ним наедине. В этом случае Бартенев забыл упомянуть о наказе вручить вещь Александрине без свидетелей. Александрина будто бы вся вспыхнула, принимая от Вяземской загробный подарок, что «возбудило в княгине подозрение»**. Поздние припоминания княгини подтвердили известие Жуковского о цепочке. Однако самая драматическая подробность её повествования – наказ передать цепочку наедине – является, по всей видимости, домыслом. Данзас не отходил от постели Пушкина, и умирающий передал цепочку ему, а не Вяземской. Никакой тайны из своего подарка поэт не делал.
В публикации 1908 г. П.И. Бартенев привёл ещё одну версию рассказа Вяземской. На этот раз он упомянул о том, что умирающий Пушкин передал княгине нательный крест с цепочкой. Цепочка незаметно превратилась в крестик***.
Спустя двадцать пять лет после смерти Вяземской П.И. Бартенев, достигший восьмидесяти лет, припоминал: «Что он (Пушкин) был связан с Александрой Николаевной, об этом положительно говорила мне княгиня Вера Фёдоровна»****. Вяземская делилась с Бартеневым своими подозрениями по поводу краски смущения на лице Александрины, и её слова были им своевременно записаны. Что касается главной улики» – крестика с цепочкой, о ней заговорили с большим опозданием.
Оживлению давней сплетни способствовали воспоминания Александры Ланской-Араповой, дочери Натальи Николаевны. По её словам, старушка няня, некогда нянчившая детей Пушкина, рассказала ей следующее. «Раз как-то Александра Николаевна (Гончарова – Р.С.) заметила пропажу шейного креста… Тщетно перешарив комнаты, уже отложили надежду, когда камердинер, постилая на ночь кровать Александра Сергеевича… нечаянно вытряхнул искомый предмет»*****. Фразеология рассказа («искомый предмет» и пр.) нисколько не похожа на речь неграмотной крестьянки из крепостных.
Легенда получила завершение. Пушкин при друзьях передал цепочку Александрине. Цепочка превратилась в нательный крестик. Крестик не был передан Пушкиным Александрине через Данзаса или Вяземскую. Его якобы нашли в постели у поэта. Трагическая подробность превратилась в бульварную историю, не имеющую ничего общего с действительностью. Сочинение анекдотов о Пушкине оставалось модным занятием до начала XX века. Можно установить, что подтолкнуло падчерицу поэта к злобной выдумке.
В 1887 г. в Петербурге была издана записка Трубецкого. Ссылаясь на слова Идалии Полетики и свои воспоминания, он писал о несомненной связи Пушкина с Александриной. Публикация стала известна Араповой, Бартеневу и пр. В своём «романе», изданном в 1907 г., Арапова прямо указала на то, что толки об отношениях поэта с Александриной уже проникли в печать******. Падчерица Пушкина подхватила сплетню, которую распространяли злейшие враги поэта.
По утверждению Араповой, особый вес истории с крестиком придало свидетельство её матери. Беседуя со старшей дочерью о последних минутах её отца, Наталья Николаевна упомянула о том, что, «благословив детей и попрощавшись с близкими, он (Пушкин – Р.С.) ответил необъяснимым отказом на просьбу Александры Николаевны допустить и её к смертному одру»*******. Всё это плод фантазий Араповой. 28 января 1837 г. тургенев писал из квартиры Пушкиных «Жена подле него. …Александра плачет, но ещё на ногах»********. 28 января, свидетельствовал Данзас, не отходивший от Пушкина, боли несколько уменьшились, «Пушкин пожелал видеть жену, детей и свояченицу Александру Николаевну Гончарову»*********. Сама Александрина вспоминала (в записи мужа): «После катастрофы Александра Николаевна видела Пушкина только раз, когда привела ему детей, которых он хотел видеть перед смертью»**********.
Араповой принадлежат самые тенденциозные воспоминания о поэте. Как объяснить это? По-видимому, большое влияние на дочь оказал её отец П.П. Ланской, переживший жену Наталью Николаевну на 14 лет. Ланской был возлюбленным Идалии Полетики и другом Дантеса. [??? – С.Б.] Как видно, Араппова черпала сведения из того же источника, что и Трубецкой. Идалия питала к Пушкину жгучую ненависть. Даже в конце жизни она, проходя мимо памятника поэту, не могла сдержать себя и плевалась. Ненависть была рождена злом, причинённым ею Пушкину.
История с крестиком и постелью, повторенная бесчисленное количество раз, превратилось в обыденном сознании в некую улику, доказанный факт. Не пора ли очистить биографию Пушкина от фальшивых «улик» такого рода?
Попытки опорочить Пушкина и его свояченицу носили злонамеренный характер. Если бы сплетни по поводу Александрины имели под собой почву, это неизбежно отразилось бы на отношении к ней Натали. Жизнь сестёр опровергла эту клевету. После катастрофы вдова выехала в имение матери с Александриной, а через два года взяла её с собой в Петербург. Там она жила с ней под одной кровлей и трогательно заботилась о ней. После брака с Ланским Наталья приютила сестру у себя. Характер Александрины стал невыносимым, но она оставалась в доме младшей сестры восемь лет, пока не вышла замуж за Фризенгофа. Свою дочь от Ланского Наталья Николаевна назвала Александрой, а Александрина свою дочь от Фризенгофа – Ташей (Натальей).
* Щёголев. С. 210.
** Бартенев 1992. С. 384; Вересаев 1984. С. 595.
*** Там же. П.И. Бартенев допускал несколько вольные пересказы ранее записанных известий. См.: русский архив. 1908. № 3. С. 296; Вересаев 1984. С. 595.
**** Щёголев. С. 360.
***** Там же. С. 362.
****** Там же. Стр. 351, 361.
******* Там же. С. 362.
******** Пушкин и его современники. Вып. VI. С. 2.
********* Пушкин в воспоминаниях. Т. 2. 1974. С. 331.
********** Воспоминания Гончаровой-Фризенгоф. С. 265-267.
(Скрынников Р.Г. «Дуэль Пушкина». «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», СПб., 1999, стр. 251-253)

Софрон Бурков   17.03.2023 17:38   Заявить о нарушении

Продолжение-2

Общение с Герценом оказало определённое влияние на Бартенева; уже после возвращения из поездки по Европе, 2 января 1859 года, он писал П.А. Плетнёву: «Если хочешь любить Россию разумно, то это возможно только в прошедшем, как делают многие друзья мои, или в будущем, как Герцен».
(Зайцев А.Д. «Пётр Иванович Бартенев». «Московский рабочий», М., 1989, стр. 42)

В 1859 году Бартенев женится на Софье Даниловне Шпигоцкой. <…>
Основным источником дохода для Бартенева являлись его литературные издательские работы, в том числе наиболее крупная из них – издание «Архива князя Воронцова», за каждый из 40 томов которого он получал по условию 5 тысяч рублей, а также работа в Чертковской библиотеке. В начале 1860-х годов Бартенев много репетиторствует в богатых купеческих домах. <…> В 1868 году было куплено имение в Саратовской губернии – Лысые горы, приносившее небольшой доход. Содержание семьи обходилось Бартеневу примерно в 3 тысячи рублей в год. <…>
В 1863 году Бартенев приступил к изданию своего знаменитого исторического журнала «Русский архив, которому будет посвящена отдельная глава.
(Зайцев А.Д. «Пётр Иванович Бартенев». «Московский рабочий», М., 1989, стр. 46-47)

Точность и авторитетность свидетельств Петра Ивановича Бартенева о Пушкине достаточно высоки, это неоднократно признавалось крупнейшими отечественными пушкинистами. Тем большее недоумение вызывают два принадлежащих Бартеневу взаимоисключающих утверждения, имеющих отношение к одной из самых загадочных страниц в истории поиска пушкинских материалов. Речь идёт о продолжающихся уже почти девяноста лет спорах о судьбе писем Натальи Николаевны А.С. Пушкину, писем, до сих пор не обнаруженных. Существует несколько версий, и практически ни одна из них не обходит без внимания сказанного по этому поводу Бартеневым. А сказанное им, увы, противоречиво. Так, если в 1902 году он утверждал, что «писем Натальи Николаевны мужу не сохранилось, как говорил мне недавно старший сын их», и тем самым как будто бы выносил окончательный приговор надежде обнаружить эти важнейшие документы, то через десять лет печатно заявил, что если эти письма и «появятся в свет, то лишь в очень далёком будущем», т.е. не закрывал вопрос и оставлял надежду на «очень далёкое будущее». Может быть, и ещё не время появиться этим письмам?
Нельзя умолчать и об одном широко известном обстоятельстве, связанном с именем Бартенева. Речь идёт об обвинении Петра Ивановича в том, что он разрезáл рукописи Пушкина, оделяя автографами поэта своих многочисленных знакомых. Да, к сожалению, следует признать, что такие случаи имели место. Что можно сказать по этому поводу? Вероятно, лишь то, что даже это временами проявлявшееся в Бартеневе «варварство» свидетельствует об огромном влиянии образа поэта на Бартенева, когда автографы Пушкина превращались для историка в своего рода святые дары, причаститься которых удостаивались избранные. Не случайно в 1908 году Бартенев писал В.Я. Брюсову: «Некогда отдал я вам автограф Пушкина. Не будете ли добры отрезать от этого листка хоть две строки: мне очень нужно. Это будет то же, как производится отъятие святых мощей»*. Не более не менее – «святых мощей».
* Есть сноска на источник.
(Зайцев А.Д. «Пётр Иванович Бартенев». «Московский рабочий», М., 1989, стр. 97-98)

Использование богатейшего фактического материала, опубликованного в «Русском архиве», в значительной степени затрудняется отсутствием добротного библиографического аппарата к нему. Существующие «Предметные росписи», да и оглавления номеров, как показывает проверка, содержат очень много неточностей, ошибок и пропусков. Это было замечено ещё современниками, и Иван Сергеевич Аксаков писал в этой связи Бартеневу 19 июля 1880 года: «Подлинно, что-либо печатать в нём («Русском архиве» – А.З.) – значит хоронить себя. Прежде ещё можно было разобраться в этой яме, было оглавление. А теперь всё свалено в кучу, и нужно перелистывать всю объёмистую книгу, чтобы натолкнуться, например, на мою статью»*. Отмечая неточность в оглавлении журнала, Г.П. Данилевский сообщал в январе 1882 года П.А. Ефремову: «Не нашёл «Струн вещих» Одоевского в «Русском архиве». Не можете ли указать год, № и стр.? Беда с Бартеневым! Отыскивая эти стихи, я случайно нашёл две перепечатки стихов Одоевского, вовсе им не указанных даже в оглавлениях при книгах этих»*.
Следует также добавить, что, к сожалению, многие документы, опубликованные в текстах статей или в качестве приложения к ним или находящиеся в какой-либо тематической подборке, не нашли отражения ни в оглавлении журнала, ни в последующих, более общих «Предметных росписях». В этом отношении перед исследователем стоит задача выявления и библиографического учёта «пропавших без вести» исторических материалов, опубликованных в «Русском архиве».
Опечатки, этот, как кажется, неизбежный спутник книгопечатания, были достаточно часты в «Русском архиве», вызывая даже разговоры по этому поводу в самых «высших сферах». Так, П.А. Вяземский писал 20 декабря 1868 года Бартеневу: «Не скрою от вас, что вообще жалуются на частые опечатки «Архива». Даже намедни в Государственном Совете речь шла о том»*.
Одним из существеннейших при использовании опубликованного источника в научных целях является вопрос о степени доверия к его печатной форме, о степени соответствия подлинника его печатному воспроизведению. И, как правило, речь здесь идёт не о злостных фальсификациях текстов (хотя и такие случаи известны), а в основном о «сокращении текста, что, конечно, отнюдь не менее безобидно, так как предоставляет в руки читателей «усечённый», неполноценный исторический источник, использование которого в таком виде может привести и к соответствующим «усечённым» выводам. Дабы предупредить такую возможность при использовании материалов «Русского архива», рассмотрим некоторые основные направления, по которым производились изменения отдельных публикуемых в нём текстов документов. Изменения эти могли производиться на трёх уровнях: активно вторгалась в текст цензура или сам Бартенев подготавливал текст заранее, зная её требования; изменял текст редактор-издатель, исходя из собственных убеждений и представлений; наконец, тексты изменялись нередко по просьбе авторов документов или их наследников. Рассмотрим несколько подробнее эти направления.
<…>
* Есть указание на источник.
(Зайцев А.Д. «Пётр Иванович Бартенев». «Московский рабочий», М., 1989, стр. 132-134)

Бартенев избегал публиковать в статьях «Русского архива» резкие отзывы о людях, близко знакомых ему, сотрудниках, друзьях. По этому поводу он писал П.А. Ефремову в 1872 году: «Я получил листы, прочёл их и сдаю сегодня в типографию, выкинувши две строки, где вы уж больно браните моего давнего приятеля и сотрудника»*. Речь идёт о статье П.А. Ефремова «О смерти А.С. Грибоедова в Тегеране», из которой Бартенев выбросил «две строки», где содержится отрицательный отзыв о Н.В. Берге. Подобные изменения Бартенев производил и в публикациях исторических документов (мемуарах и переписке). Сокращения в тексте делались Бартеневым вообще из-за «опасения задеть живые лица».
Некоторые исключения в тексте объяснялись боязнью Бартенева вызвать недовольство родственников и даже дальних потомков авторов публикуемых материалов. 6 марта 1901 года он писал С.Д. Шереметеву: «Готовлю к печати ещё целый год писем Булгакова и пришлю вам выписку о князе Петре Андреевиче (Вяземском – А.З.), которую не полагаю удобною печатать, разве вы мне не возразите и обе его внучки*. В этой выписке содержится нелестный отзыв о Вере Фёдоровне Вяземской. Впрочем, и сам Бартенев, долгие годы связанный с семейством Вяземских и Шереметевых, в силу личных симпатий вряд ли мог пропустить в печать подобное высказывание.
Редакторское вмешательство в текст документа было обычным для исторической периодики того времени. По воспоминаниям одного из современников – С.В. Цветкова, «в те времена на это смотрели легко. Сам же Пётр Иванович считал, что редактор имеет не только право, но и обязан исправлять. Он как-то мне сказал: «Вот у Фёдора Ивановича Тютчева я подправил плохой стих, и какой шум мудрецы подняли. Соберись сам покойник издавать, и уж наверно бы сам исправил, а Бог ему смерть послал, так наше дело позаботиться о нём, коли писатель уважаем»*.
Особое место в ряду рассматриваемых нами «усечений» документов занимают изменения текстов, производившиеся по воле самих авторов или их наследников. Это, как правило, мемуары и письма. Обычно родственники автора воспоминаний просили Бартенева опускать те части, где говорилось о подробностях семейной жизни, взаимоотношениях членов семьи и т.д. Нередко подобные пропуски ставились непременным условием публикации воспоминаний.
Часто авторы просили опустить те места из своих писем прошлых лет и из мемуаров, где содержались резкие оценки отдельных лиц и событий. Подобные просьбы любопытны при рассмотрении эволюции взглядов мемуариста на события прошлого.
Наконец, отдельные изменения в текстах публикаций делались не только Бартеневым, но и теми лицами, которым он посылал на просмотр рукописи. Среди тех, кто сотрудничал в журнале, таким правом вносить свои изменения в текст готовящихся к публикации документов обладали: П.А. Вяземский (когда речь шла о публикации его собственных писем или материалов о Пушкине и Тютчеве), С.Д. Шереметев (при публикации документов по истории России начала XVII столетия), В.А. Перовский (при публикации материалов о Хивинском походе), М.И. Маслов («консультант» по военной истории), Н.П. Барсуков, Ф.В. Чижов, С.А. Рачинский и некоторые другие.
* Есть указание на источник.
(Зайцев А.Д. «Пётр Иванович Бартенев». «Московский рабочий», М., 1989, стр. 138-139)
П.И. Бартенев написал, что Пушкин в конце жизни раскаялся в написании эпиграммы на Воронцова.
(Удовик В.А. «М.С. Воронцов и А.С. Пушкин. Пересечение судеб». «ДМИТРИЙ БУЛАНИН», СПб., 2008, стр. 129)

Софрон Бурков   17.03.2023 17:39   Заявить о нарушении

Продолжение-3

Что касается Николая I. Конечно, у Вас есть ссылки на использованные Вами источники. Но ведь далеко-далеко не все документальные материалы по времени царствования Николая I свидетельствуют о его «палкости». Предлагаю Вашему вниманию некоторую часть книг, которые я использовал для «погружения» в эпоху Николая I. Может быть, они Вас заинтересуют:
«Русские мемуары. Избранные страницы. 1800-1825 гг.». «Правда», М., 1989.

«Русские мемуары. Избранные страницы. 1826-1856 гг.». «Правда», М., 1990.

«Россия первой половины XIX в. глазами иностранцев». «Лениздат», СПб., 1991.

Александер Дж. Э. «Россия глазами иностранца». «Аграф», М., 2008.

Ансело Ф. «Шесть месяцев в России. Письма к Ксавье Сентину, сочинённые в 1826 году, в пору коронования его императорского величества». «Новое литературное обозрение», М., 2001.

Местр Ж. де «Религия и нравы русских». «Владимир Даль», М., 2010.

«Николай I и его время. Документы, письма, дневники, мемуары, свидетельства современников и труды историков». В 2 томах. «ОЛМА-ПРЕСС», Москва, 2000.

«Николай I: pro et contra. Антология». «Научно-образовательное культурологическое общество». СПб., 2013.

Олейников Д.И. «Николай I». «Молодая гвардия», М., 2012.

«Император Николай Первый (Николаевская эпоха. Слово Русского Царя. Апология Рыцаря. Незабвенный)». «Русскiй мiр», М., 2002.

Тюрин А.В. «Правда о Николае I. Оболганный император». «Эксмо», М., 2010.

Шигин В.В. «Неизвестная война Императора Николая I». «Вече», М., 2013.

«14 декабря 1825. Воспоминания очевидцев». «Академический проект», СПб., 1999.

«Россия под надзором»: отчёты III Отделения 1827-1869». «Российский Архив», М., 2006.

Троцкий И.М. «III отделение при Николае I. Жизнь Шервуда-Верного». «Лениздат», Л., 1990.

Лемке М.К. «Николаевские жандармы и литература 1926-1855 гг. По подлинным делам Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии». СПб., 1909.

Стогов Э.И. «Записки жандармского штаб-офицера эпохи Николая I». «Индрик», М., 2003.

Олейников Д.И. «Бенкендорф». «Молодая гвардия», М., 2014.

Елисеева О.И. «Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III Отделения». «Вече», М., 2014.

Бибиков Г.Н. «А.Х. Бенкендорф и политика императора Николая I». «Три квадрата», М., 2009.

«Выписки из писем графа Александра Христофоровича Бенкендорфа к Императору Николаю I-му о Пушкине». Типография М. Стасюлевича, СПб., 1903.

Рейтблат А.И. «Фаддей Венедиктович Булгарин. Идеолог, журналист, консультант секретной полиции». «Новое литературное обозрение», М., 2016.

Добровольский Л.М. «Запрещённая книга в России 1825-1904. Архивно-библиографические разыскания». «Издательство Всесоюзной книжной палаты», М., 1962.

Давыдов М.А. «Оппозиция его Величества». «ЗебраЕ», М., 2005.

Мироненко С.В. «Страницы тайной истории самодержавия. Политическая история России первой половины XIX столетия». «Мысль», М., 1990.

Яковлев А.И. «Крымская война 1853-1856». «Паломник», М., 2007.

Трубецкой А. «Крымская война: Неизвестная мировая война». «Амфора», СПб., 2014.

«Аракчеев: свидетельства современников». «Новое литературное обозрение», М., 2000.

Томсинов В.А. «Аракчеев». «Вече», М., 2014.

Томсинов В.А. «Сперанский». «Молодая гвардия», М., 2006.

Виттекер Ц.Х. «Граф Сергей Семёнович Уваров и его время». «Гуманитарное агентство «Академический проект», СПб., 1999.

Ключевский В.О. «Неопубликованные произведения». «Наука», М., 1983.

Тарле Е.В. «Россия и Запад: из неопубликованного и забытого». «Дмитрий Буланин», СПб., 2020.

«Рассказы бабушки из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные её внуком Д. Благово». «Наука», Л., 1989.

Кара-Мурза С.Г. «Кто такие русские. 100 простых ответов на сложные вопросы». «Родина», М., 2020.

Олейников Д.И. «Классическое российское западничество». «Механик», М., 1996.

Меттан Г. «Запад-Россия. Тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса». «Паулсен», М., 2016.

Багдасарян В.Э. «Антироссийские исторические мифы». «Питер», СПб., 2016.

Тарнас Р. «История западного мышления». «Крон-Пресс», М., 1995.

Кьеза Дж. «Русофобия 2.0: болезнь или оружие Запада?». Издательство «Э», М., 2016.

Тютчев Ф.И. «Россия и Революция». Полное собрание сочинений и письма в 6 томах, т. III. «Издательский Центр «Классика», М., 2003.

Эйдельман Н.Я. «Тайные корреспонденты «Полярной Звезды». «Мысль», М., 1966.

Решетилова И.В. «В святой тиши воспоминаний. По материалам лирики и писем Николая Огарёва». «Современник», М., 1990.

С уважением

Софрон Бурков   17.03.2023 17:40   Заявить о нарушении

Софрон, здравствуйте!
Спасибо Вам за объемный и очень интересный ответ.
О методах публикации Бартеневым документов и литературных произведений Вы сообщили конкретные сведения, о многих из которых я не знал.
К Николаю Первому я отношусь как к выдающемуся историческому деятелю. Время его правления является одним из богатейших и интереснейших периодов нашей истории. Эпитеты "незабвенный" и "палкин", данные ему современниками, я воспринимаю как характеристику результатов его правления с разных позиций разными слоями тогдашнего общества.
За длинный перечень рекомендуемых источников отдельное Вам большое спасибо. К сожалению, многие из них невозможно скачать бесплатно в Интернет.
Итак, большое спасибо Вам за развернутый ответ, из которого я почерпнул много новой для себя информации.
С уважением, В.Толочек.

Валерий Толочек   18.03.2023 21:55   Заявить о нарушении

У интернета змеиная сущность: в малых дозах - лекарство, в неограниченных - яд.))
С уважением

Софрон Бурков   19.03.2023 08:23   Заявить о нарушении