Рецензия на «Итоги мини-конкурса Критикуй смело» (Архив Конкурсов Копирайта К2)

Пока рассказы не убрали со страницы, предлагаю вам обратить внимание на особенности повествования от 1-го лица. 6 рассказов представили, пожалуй, самый полный спектр возможностей такого рода повествования.
Сначала, как всегда, теоретическая справка.

В литературе разделяют понятия «писатель», «автор», «рассказчик», «главное действующее лицо».
Писатель – это реальная фигура, живой (или уже нет) человек, личность. Писатель относится к реальному миру и создает мир художественный. Анализируя произведение, невозможно отрицать фигуру писателя, он – бог, который создал ту реальность, в которую мы погружаемся. Соответственно, художественная реальность полностью (подчеркиваю: полностью) отражает внутренние установки реального человека, которого мы называем писателем. Здесь было много обсуждений установок Булгакова и По. С таким же задором можно оценивать установки любого (подчеркиваю: любого) писателя – из числа условных конкурсантов ли, из числа будущих реальных конкурсантов ли, из числа тех, чьи книги стоят у вас на полках. Оценивать произведение без учета личности писателя возможно только в случае, если мы читаем работу дебютанта (в значении: в первый раз слышим о таком человеке).

Автор – это тот образ, который создает писатель в каждом своем произведении. С годами установки всякого человека меняются, соответственно, меняется мировоззренческая основа его произведений. Классический пример – творчество Льва Толстого, который в 27 лет написал «Севастопольские рассказы», в 45 – «Анну Каренину», а к концу жизни, после идейного кризиса, принялся писать морализаторские рассказы с названиями «Вражье лепко, а божье крепко», «Где любовь, там и бог», «Упустишь огонь – не потушишь» и т.п. Лермонтов же, прожив всего 27 лет, остался при (более или менее) неизменных взглядах. Оценивать произведение без учета личности автора (а на самом деле, без внимания к тому образу, который писатель <относительно сознательно> создает в данном, конкретном, в том, что в данный момент лежит перед читателем, произведении) возможно только в том случае, если мы читаем работу дебютанта (см. выше).

Рассказчик – лицо, который ведет художественное повествование. Он может стоять «над» событиями (повествование от 3-го лица), может в них непосредственно участвовать (повествование от 1-го лица).

Главное действующее лицо – это протагонист, который является сутью литературного конфликта.

Теперь сведем все понятия вместе (или разделим их, кому как больше нравится).
По ходу развития своего творчества писатель может менять свои маски, представать перед публикой в новом образе (образе автора). Так, литературная новость последних лет. Джоан Роулинг, автор «Гарри Поттера», пробовала себя в реализме (роман «Случайная вакансия»), затем приступила к детективам (серия о Корморане Страйке). Хоть образ автора меняется со временем (вслед за изменением мировоззрения писателя, реальной личности), определенные мотивы сохраняются. Я попытался это проиллюстрировать на примере творчества Булгакова, но уверяю, подобную операцию можно провести надо всеми условными конкурсантами, включая единственного нашего с вами современника – Геймана. У каждого писателя должен быть свой стиль, слышали ведь? Попутно задам вопрос: сможете ли вы определить, где вы «писатель», где – «автор»? Не отмахивайтесь от вопроса, он вовсе не глуп. Особенно он важен для тех, кто пишет на все конкурсы, т.е. на любые темы.

Смотрите, что получается. Вы, писатель, надеваете маску автора, чтобы написать конкретное произведение. Чтобы написать, вам надо создать повествование. Стало быть, вы надеваете еще одну маску, на этот раз – рассказчика. Попутно вы решаете вопрос: будете ли вы натягивать еще одну <маску>, «я»-героя, или ограничитесь взглядом сверху (от 3-го лица). Видите, в какой зеркальный лабиринт я вас завел? По случаю побродите в нем, имея в виду собственное творчество.
Я же выхожу на поле 6 представленных рассказов.
Все написаны от 1-го лица (писатель=автор=рассказчик=главное действующее лицо), в чем разница? Разница в соотношении «рассказчика» и «действующего лица» (разница в писателях/авторах как личностях очевидна и потому не обсуждается).

Эдгар По, «Морелла». Рассказчик является безусловным действующим лицом. «Я» был женат на Морелле, Морелла умерла у него на руках, оставив ему дочь, с которой он потом сосуществовал.

Рэй Брэдбери, «Космонавт». Рассказчик является действующим лицом. «Я» живет с мамой и папой, рассказывает о взаимоотношениях в своей семье, но львиная доля повествования относится к фигуре отца. Поэтому возможна дискуссия: кто же главное действующее лицо? Такой вопрос можно отнести ко многим другим произведениям: Каррауэй рассказывает о Гэтсби, Ватсон - о Шерлоке Холмсе и т.д. Кто из них «главнее» в художественном действии? Если перечтете полемику под «Космонавтом» сейчас, с этим новым знанием, заметите, что она спровоцирована как раз этой «неясностью». Кого обсуждать, мальчика или папу? Соответственно, идет разночтение: а что, собственно, хотел сказать автор (или писатель Рэй Брэдбери)? Тут мы можем уйти еще в один лабиринт, но пока я не рекомендую отрываться от основной экскурсии.

Пушкин, «Выстрел». Рассказчик является действующим лицом. Но «безусловным» ли (как в «Морелле») или «дискуссионным» (как в «Космонавте»)? Смотрите. «Я» рассказывает о своей жизни, Сильвио рассказывает о своей, граф рассказывает о своей. Везде «я», везде индивидуальность. Но присмотритесь повнимательней, как построен рассказ. «Я»-основной рассказчик передает слово Сильвио, то есть делегирует функцию рассказчика о ситуативных событиях. Эту сцену надо рассматривать, как беседу двух персонажей, из которой удалены авторские (в данном случае, «я»-ремарки).
Не поскуплюсь на цитату.
\\Я смотрел на Сильвио с изумлением. Таковое признание совершенно смутило меня. Сильвио продолжал.
— Так точно: я не имею права подвергать себя смерти. Шесть лет тому назад я получил пощечину, и враг мой еще жив.
Любопытство мое сильно было возбуждено.
— Вы с ним не дрались? — спросил я. — Обстоятельства, верно, вас разлучили?
— Я с ним дрался, — отвечал Сильвио, — и вот памятник нашего поединка.
Сильвио встал и вынул из картона красную шапку с золотою кистью, с галуном (то, что французы называют bonnet de police ); он ее надел; она была прострелена на вершок ото лба.
— Вы знаете, — продолжал Сильвио, — что я служил в *** гусарском полку. Характер мой вам известен: я привык первенствовать, но смолоду это было во мне страстию \\
Далее идет рассказ Сильвио, в котором вполне могли быть фразы: «переспросил я», «изумился я», «не поверил я», «Сильвио вздохнул» и т.д. Они просто удалены, и создалось впечатление полной передачи роли рассказчика. Но только впечатление. На деле, никакой передачи не происходило и происходить не могло. Проверьте это утверждение на примере рассказа графа, там использован точно такой же прием. При удалении «неважных» реплик одного собеседника, реплик ситуативных, служебных, тех, что определяют положение собеседника при разговоре, его мимику, жесты и проч., разговор (беседа двоих) становится похож на монолог (речь одного). Но пусть это вас не путает. В «Выстреле» «я»-рассказчик – такое же безусловно главное действующее лицо, как и в «Морелле».

Нил Гейман, «Убийственные тайны». Два рассказчика, кто из них главное действующее лицо?
Рассказ четко распадается на 3 части: 1) «Я» рассказывает о своих приключениях в Лос-Анжелесе, «Я» знакомится с человеком на скамейке. В этом фрагменте «Я» - безусловно главный. 2) Человек на скамейке рассказывает свою историю, где он становится безусловно главным. 3) Собеседники расстаются, первый «я» отправляется в Англию.
В рассказе мы видим четкие переходы, например, по месту действия. То есть, здесь рассказ-матрешка, рассказ в рассказе. С отдельными героями, с отдельными мотивациями, с отдельными финалами. В данном случае не следует ставить вопрос: кто главнее? Вопрос для понимания произведения следует поставить так: зачем? Зачем объединены эти две истории с разными (подчеркиваю, разными) героями и финалами? И насколько они действительно разные?
В «Убийственных тайнах» использован прием матрешки, или рамки, или придумайте ему свое название, какое понравится. Такой же прием использован в оставшихся двух рассказах – «Сон» и «Я убил», но опять – разница в подходах колоссальная.

Булгаков, «Я убил». «Я»-рассказчик присутствует на дружеской вечеринке. Из всех гостей его особо занимает некто Яшвин, со «странной и косенькой улыбочкой». В определенный момент Яшвин рассказывает о своей тайне. Мы видим четкий переход. Вместе с «я» героя меняется место и время действия. Похоже на ситуацию Геймана, правда? Однако разница в том, что «я»-рассказчик Булгакова в гораздо меньшей степени автономен. Он – только интересант, его привлекает необычная фигура Яшвина, тогда как «я»-рассказчик Геймана активно действует (интрижка с подружкой, полет в Лондон). У Геймана первый «я» деятелен не менее, чем второй. У Булгакова первый «я» не такой. Он более служебен, что ли. Нужен для того, чтобы служить в полной мере посредником между автором и читателем (а как мы помним, функция фигуры рассказчика именно такая). Далее мы опять можем углубиться в лабиринт – уже новый, но опять предлагаю повременить с этим.

Моэм, «Сон». Формально рассказ построен так же, как два предыдущих. «Я» встречается со случайным собеседником, который раскрывает ему свою душу. В случае данного рассказа Моэма я бы в большей степени сравнил его с «Выстрелом». Фактически «я»-рассказ русского знакомца есть ничто иное, как затянувшийся монолог, наподобие монолога Сильвио или графа. Но обратите внимание на эффект отстранения. Сравните, как «я»-рассказчика Пушкина относится к услышанному и как – «я»-рассказчика Моэма. И не потому, что, скажем, странный русский рассказал шокирующую историю, ведь и у Пушкина идет речь об убийстве. И не потому, что собеседник неприятен (жирный, обрюзглый). Нет, разница в отношении автора, который есть маска писателя, который есть реальная личность с определенным мировоззрением.

Мужик Бородатый 12.05.2019 17:58 • Заявить о нарушении

Архив Конкурсов Копирайта К2   16.07.2019 23:27   •   Заявить о нарушении