Рецензия на «Двое из ларкино» (Ирина Гордеева-Руднева)

Здравствуйте Ирина.
Замечательная книга! Закончила читать её с доброй улыбкой! Пусть будет у Маши и Коли счастье! Пусть печальная судьба Ларисы окажется не напрасной!
"Они всегда держались вместе. Водители и кондукторши, годами обслуживавшие один и тот же маршрут, изо дня в день наблюдавшие эту закадычную пару, не упускали случая подшутить над Колькой, вытягивавшим шею задолго до подъезда к Новому: «Смотри-ка, твоя стоит», или: «Твоей что-то не видно». Но Колька не обижался, он вообще был не из обидчивых."
Как только началась книга. Мы видим эту трогательную пару. И в сердце тайная мысль, пусть будут вместе!
"Класс, следуя за признанным лидером, Кольку дружно игнорировал, ни за что доставалось и верной Маше. Она расстраивалась, а Колька не обращал внимания.
"Колька правда не от мира сего. Доверчивый и наивный. Нераскрывшийся характер.
"Деревенские жители относились к переменам неоднозначно. Кто-то ворчал, недовольный снующими туда-сюда чужаками, кто-то, как мог, получал свою выгоду, многие сдавали жильё, некоторые продавали участки и уезжали в город, местным мужикам было теперь, где подзаработать на водку, а тётки стали объектом пристального внимания заезжих рабочих."
1. Пришли девяностые годы. Захватила деревню нелёгкая новая жизнь, в которой непонятно как устраиваться, но многие найдут как это сделать.
"Колькина бабушка, считавшая себя Ларкинской патриоткой, поначалу возмущавшаяся больше всех, скорее других приспособилась к новой жизни, подрядившись, как когда-то, кормить рабочих."
Бабка, практичная женщина, которая никогда не сдавалась перед трудностями! Потеряв дочь, она посвятила себя внуку, которого полюбила безмерной любовью.
"Маша ждала на автобусной остановке. Ещё издали Колька, стоявший подле водительской кабины, увидел её невысокую, но ладную фигуру. Ладная – было не его слово, так назвала её бабушка, всегда находившая эпитет по отношению к любому человеку или явлению. Она так и сказала: «Маша некрасивая, но ладная». Колька Машу некрасивой не считал, но и какие бывают красивые, тоже не знал."
Ладная — это тоже красиво по-своему. Земная, практичная девушка с любящим сердцем.
"Маша злилась: «Да ну тебя, блаженный!». Она называла его так вслед за учительницей начальных классов, подметившей  в нём особенное свойство  - неожиданно уходить в себя в любое время и в любом месте, даже на уроках. Колька за собой ничего такого не замечал, ему  казалось, что он просто задумывается на минутку,"
Маша хочет любви, а блаженный Колька невинный, как младенец этого не замечает.
"Кольке  тут же мучительно захотелось выйти обратно во двор, к  курам. Всё, к чему привык его взгляд с самого детства, показалось ему сейчас нестерпимо убогим: и эти потускневшие иконы в углу, и старый телевизор, прикрытый вышитой салфеткой, и деревянные стулья из былых времён, и стёртые ковровые дорожки."
Пришёл Влад. Разрушил патриархальный мир.
"Колька, как завороженный, слушал музыку, сочинённую композитором, умершим от любви и тоски по родине, дивясь тому, что обыкновенный смертный человек мог извлечь из своей души такие звуки."
Предчувствие страстной любви. И скоро появилась она, Лариса. Женщина с нелёгкой судьбой.
"Женщина плыла, разбрасывая кругом крупные брызги, Колька смотрел, с трудом приходя в себя. Проплыв несколько раз туда и обратно, она подплыла к бортику, и, встряхивая головой, вылезла на траву. Подхватив с земли полотенце, она подошла к шезлонгу, и вытянулась на нём в струнку, подставив лицо солнцу. Колька не поверил своим глазам – она улыбалась."
Вот она, взрослая, изысканная, пробудившая невинное сердце и сама погибшая от своего чувства, перед этим подарив миру новую жизнь.
"А я просто Лариса. Не угодница. Не царица. И в детстве меня никто Ларочкой не звал. Некому было. Матери у меня тоже не было. Вернее, была где-то, как у тебя, а я была в детдоме."
И пожалела, как мать. Как мать приняла. Тут всё сошлось.
"Если бы ещё шестью месяцами раньше кто-то сказал Ларисе  Иверцевой, что она кому-либо из мужчин скажет: «Ты красив, как бог», она бы рассмеялась ему в лицо. То же самое произошло бы и десять, и двадцать лет назад.
          Лариса мужчин ненавидела, она ими пользовалась, и только. Потому что прежде они пользовались ею. Всё, что она делала, включая и свой бизнес, она делала с одной целью – привлечения и завоевания мужчин."           
Но чистота, совершенно искренняя любовь не может оставить равнодушным.
"И когда в последнем объятии, ещё не отпуская её от себя, он вдруг зарыдал, уткнувшись лицом в её грудь, сердце её пронзила такая нестерпимая боль и такое невыносимое счастье, что она уже знала – она не отдаст его никому и никогда."
Печально и страшно, потому что такая любовь изначально безнадёжна. У неё нет будущего. Любовь всегда права, но далеко не всегда счастлива.
"Только невероятное, насквозь легкомысленное счастье, которое они с Ларисой  испытывали, позволяло им избегать неприятностей."
Очень сильно подмечено. Влюблённые не замечают мира вокруг.
"Вот говорят, сорок пять – баба ягодка опять, но Ангелина Семёновна ягодкой так и не стала. Несчастье и счастье, разом свалившиеся на неё, переменили её одномоментно."
Но как мы увидим, женщина не сдалась, потому что у неё появился Коля. А Коля влюбился. Пришло время отдать. И то, что бабка оберегала красавца-внука обернулось против неё. Лишив Колю матери, Ангелина сама добилась того, что парень полюбил именно Ларису, отчасти заменившую ему мать.
"Необычная внешность Кольки, совершенно неуместная в грязи и разрухе бывшего совхоза, заставляла её придумывать для него мечты, одна красочней другой, что было для неё, практичной и земной, не свойственно,"
Снова о бабушке и внуке. Единственный свет в окошке.
"- Прости меня, - вдруг говорит дочь матери.
          Бабка не реагирует. Будто не слышит. Дочка плачет, и бабке всё труднее сдержать свои слёзы.
          - Прости меня, мама, - повторяет дочь, и бабка не выдерживает.
          Первые слёзы за восемнадцать лет предательски выливаются из её глаз:
          - Потеряли мы нашего Колюшку."
Потеряли обе. И бабка плачет, потому что виновата сама, потому что отвергла раскаявшуюся Веру, не подпустила её к сыну, и вот он ушёл.
"Позволив себе  принять Колю в качестве утешения, она совершила самую кровавую ошибку своей жизни. Он был как колдовской напиток: чем больше пьёшь, тем больше жаждешь."
Для Ларисы именно так.
"«Это потому, что ты не знал матери, - делала не менее странные заключения Лариса.
           «Но ведь у тебя тоже не было», - удивлялся он.
           «Нет, у меня была. Поэтому у меня есть боль."
А в душе Коли ничего нет. Наверное, он бы и хотел чувствовать, но не может.
"Кольку всё ещё заносило на поворотах, его ноги в модных кожаных ботинках разъезжались на снегу.
           Сам не зная, почему, он испытывал невыносимое,  щемящее счастье, которое, с непривычки, совершенно не знал, куда девать. Быть счастливым в день, когда похоронили Ларису, было неприлично, но и быть печальным, когда перед его глазами постоянно маячило крохотное личико с трепещущими ресничками и тёмной точечкой над припухлой губкой – было абсолютно  невозможно. Его прямо-таки распирало от желания сказать тут же, на месте, Владу «спасибо», но страх выдать свою неуместную радость останавливал его."
                Вот и пришла Маша, вот и родилась дочь. И то, что было украдено бабкой, как бы атрофировалось, постепенно вернулось с первым порывом защитить девушку, с приходом её любви, с рождением малышки, для которой Колька станет отцом.
"Бабка встряхнулась, чинно кивнула и медленно пошла к дому, мучительно стараясь никак не выявить своей никчемной, глупой,   почти детской радости." 
Бабку тоже простили и приняли за её большую любовь и силу. Удачи вашим героям! Спасибо вам за них. История подошла к концу и одновременно только началась!...

Лидия Сарычева   06.06.2019 19:39   •   Заявить о нарушении