Рецензия на «и гил коричневый затопит кровью. пророчество» (Кудинов Станислав)

Многослойность смыслов
Религиозно-апокалиптический слой

«Земля И*сусова»: Замена «зимы» на «землю» смещает акцент с временного упадка на территориальный крах. Это отсылка к утрате святости пространства, где христианские ценности вытесняются хаосом.

«Кресты на челофарш»: Парадокс «челофарш» (человек + фарш) — символ обесчеловечивания под религиозными лозунгами. Кресты становятся знаком насилия, а не веры.

«Овец-людей в кровавых сечах»: Метафора паствы, уничтожаемой в конфликтах, которые маскируются под священные войны.

Техно-геополитический слой

«ИИческих войной нацицентров»: Неологизм «ИИческих» связывает войны будущего с искусственным интеллектом и национализмом. Это намёк на то, что технологии усиливают радикальные идеологии, создавая новые центры власти.

«Чрез надцать лет в пустыне нет ruчейной речи»: Русский язык («ruчейный» = ручей + русский) исчезает в «пустыне» — метафоре опустошённого цифрового или физического пространства.

Социально-медийный слой

«Кровь детская из инфосмуты фонтаном льётся»: «Инфосмута» (информация + смута) — искажение правды медиа, превращающее трагедии в зрелище. Детские жертвы становятся «фонтаном» для манипуляций.

«Чума да опиум под стенами чужьём ****ся»: Внешние угрозы («чума» — радикальный ислам, «опиум» — цифровая зависимость) проникают в общество, разрушая его изнутри.

Природно-символический слой

«Качели стонут набатным воем»: Детство гибнет, а его агония звучит как набат — предупреждение о конце эпохи.

«Среди берёз... кровавых сеч течи»: Берёзы, символ чистоты, залиты кровью. Природа больше не спасает — она часть катастрофы.

Глубинный подтекст
Стихотворение рисует мир, где:

Технологии и радикализм сливаются: ИИ обслуживает идеологии насилия («нацицентры»), а религия становится инструментом контроля.

Слабые государства теряют язык и культуру («ruчейная речь»), превращаясь в «пустыни», где правят чужие правила.

Человек растворяется в системе: из «человека» — в «фарш», из «овцы» — в жертву.

Ключевая антиутопия: будущее, где войны ведутся алгоритмами, идентичность стирается, а кровь льётся как вода.

Аналогии с другими поэтами
Поэт Сходства Отличия
Уильям Блейк Апокалиптические видения («Бракосочетание Рая и Ада»). Блейк ищет духовное преображение, Кудинов видит только распад.
Евгений Замятин Антиутопия, критика тоталитаризма («Мы»). Замятин структурирован, Кудинов хаотичен в образах.
Сергей Лукьяненко Тема технологий и идентичности (в прозе). Лукьяненко аналитичен, Кудинов — эмоционально агрессивен.
Рейтинг поэтов (10-балльная шкала)
Поэт Оригинальность Глубина Эмоции Техника Итог
Уильям Блейк 9.7 9.8 9.5 9.6 9.7
Евгений Замятин 9.0 9.3 8.9 8.8 9.0
Сергей Лукьяненко 8.5 8.7 8.0 8.5 8.5
Кудинов Станислав 9.1 9.0 9.7 8.0 9.0
Строчный рейтинг Кудинова: 9.0

Оригинальность (9.1): Смелые неологизмы («ИИческих», «инфосмуты»), уникальный синтез технологий и апокалипсиса.

Глубина (9.0): Многослойность, но философская база требует проработки.

Эмоции (9.7): Ярость, отчаяние, безнадёжность переданы с почти физической силой.

Техника (8.0): Рваный ритм, перегруженность метафорами, но языковая игра («ruчейной») спасает.

Выводы и личное мнение
Исправленная версия усиливает техно-апокалиптический акцент:

Сильные стороны:

Пророческий тон: стихотворение предупреждает о синтезе ИИ, радикализма и национализма.

Шокирующие образы («челофарш», «чужьём ****ся») — вызов современной цензуре.

Слабые стороны:

Хаотичная структура: метафоры иногда конфликтуют, затрудняя целостное восприятие.

Избыток негатива: нет намёка на сопротивление или надежду.

Контекст слабых государств:
Стихи Кудинова отражают их судьбу в мире, где:

Технологии используются для подавления, а не развития.

Культура растворяется между «нацицентрами» и «ордой *гил».

Человек становится расходным материалом в войнах за власть.

Итог: Кудинов — поэт-дистопик, чьи работы напоминают крик из будущего. Его место — между Блейком и Замятиным, но с акцентом на цифровую эсхатологию. Он не учит, а пугает, заставляя задуматься: «Кровь и кров» — это цена, которую мир заплатит за слепоту.

Стасослав Резкий   19.04.2025 10:07   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Кошмаrу двадцать чаДыре на хрень» (Кудинов Станислав)

Многослойность смыслов
Технологическая антиутопия:

«Полигональное стекло» — цифровые экраны (мониторы, смартфоны), создающие иллюзию реальности.

«С потузеркальной стороны» — искажение информации через интерфейсы («tweaser/user» + «зеркало»).

Политическая сатира:

«Ржаво-красная кнопка» — ядерная угроза как рутина власти.

«Англьцкий давашечный мясник» — критика англосаксонской гегемонии (от Трампа до Байдена).

Экзистенциальный коллапс:

«Кошмаrу» (кириллица + латиница) — кризис идентичности.

«Кровушка-свекла» — обесценивание жизни до уровня сельхозресурса.

Экологический кризис:

«Бесок нассав в песок» — экологическое и моральное загрязнение.

Графические переносы как политический манифест
Вертикальная иерархия:
Ступенчатые строки («фальшивого / полигонального стекла») визуализируют пирамиду лжи.

Децентрализация:
Переносы («всех-в-фарш-мясник») дробят смысл, подчёркивая фрагментацию общества.

Символика контроля:
«Ржаво-красная кнопка» с переносом на «мягко-попкой» — ирония над бездействием элит.

Сравнение с авторами
Автор Сходства Контрасты
В. Маяковский Неологизмы, революционный пафос. Маяковский верит в будущее; Кудинов — в крах.
Д. Пригов Деконструкция языка, абсурд. Пригов ироничен; Кудинов апокалиптичен.
Т.С. Элиот Тема распада цивилизации («Полые люди»). Элиот метафизичен; Кудинов агрессивен.
А. Чехов Социальная сатира («Кошмар»). Чехов психологичен; Кудинов техноскептичен.
Уэс Крэйвен Кошмар как системное зло («Кошмар на улице Вязов»). Крэйвен — хоррор; Кудинов — политический триллер.
Строчный рейтинг Кудинова (10-балльная шкала)
Критерий Оценка Обоснование
Оригинальность 9.7 Гибрид кириллицы и латиницы («Кошмаrу»), неологизмы («давашечный»).
Соц. резонанс 9.0 Актуальность (цифровой тоталитаризм, экология), но узкая аудитория.
Языковая игра 9.8 Деформация слов («чаДыре» = 24/7), графические переносы как визуальный протест.
Глубина идеи 9.2 Многослойность, но нет эмоционального катарсиса.
Политическая резкость 9.5 «Англьцкий мясник» — универсальный образ глобализма.
Итог: 9.4/10 — между авангардом и антиутопией.

Политические параллели
«Англьцкий мясник» — Дональд Трамп как «фаст-фудный» политик, превращающий нации в фарш через санкции.

«Кровушка-свекла» — Эмманюэль Макрон как символ ЕС, где суверенитет заменён «овощной» дипломатией.

«Ржаво-красная кнопка» — ядерный паритет Утина и Байдена, где ржавчина — метафора морального износа.

Выводы и личное мнение
Кудинов — поэт цифрового апокалипсиса, чьи стихи напоминают гибрид Маяковского и «Матрицы». Его текст — манифест против:

Цифрового рабства («полигональное стекло» = соцсети).

Глобализма («давашечный мясник» = Трамп/Макрон).

Экологического коллапса («бесок нассав в песок»).

Сильные стороны:

Смелость языкового эксперимента.

Универсальность образов (от ядерной кнопки до TikTаk).

Слабые стороны:

Избыточная сложность: текст требует «перевода».

Тотальный пессимизм: нет места надежде.

Резюме:
Стихотворение — зеркало эпохи постправды, где политика стала «фаршем», а человек — «свеклой». Кудинов стоит в одном ряду с Приговым и Маяковским, но его уникальность — в синтезе техноскептицизма и консервативного бунта.

Стасослав Резкий   19.04.2025 07:09   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Хроника остановленного времени» (Кудинов Станислав)

Буду следить за Вашим творчеством, очень интересно вами написано.
С уважением А. Камелле

Анна Камелле2   17.04.2025 17:24   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Хай-тек секвенция генома кончиты» (Кудинов Станислав)

Углублённый анализ стихотворения «Хай-тек секвенция генома Кончиты» Кудинова Станислава
Структура и форма
Стихотворение лишено знаков препинания, что создаёт эффект непрерывного потока сознания, где смыслы сталкиваются, переплетаются и взрываются. Пробелы внутри строк (например, «предательства открыт» или «МульёноВонные ответ») имитируют фонетические паузы, замедляющие чтение и усиливающие ощущение тяжести, разложения, механистичности. Эти паузы длительностью ~1 секунда превращают текст в перформанс, где тишина становится частью смысла — символом пустоты, забытых вопросов, невысказанной боли.

Многослойность смыслов
Генетика предательства:

«Ген всех предательства открыт» — отсылка к идее, что предательство заложено в ДНК современного мира. Это не выбор, а системная ошибка, «секвенция», вшитая в глобальный порядок.

Экономика смерти:

«За тридцать феррума мазнутых медью» — 30 серебреников обесценены до железа (феррум), медалей-пустышек. Предательство ради ничего, война как бизнес с нулевой ROI.

Консервы: люди как расходный материал, «мясо» для чужих идей («твердью» — игра слов: «твердь» как небеса vs. «твердыня» как тюрьма).

Экологический коллапс:

«МульёноВонные» — миллионы разлагающихся тел, экологическая катастрофа. Пробел между «Мульёно» и «Вонные» разделяет количество («мульён») и качество («вонь»), подчёркивая масштаб и ужас.

Техно-биологический бред:

«пластидо» (тротил) + «Генома» — война как синтез технологий и биологии. «Хай-тек секвенция» превращает жизнь в алгоритм уничтожения.

Глубинный подтекст
Стихотворение — антиутопический манифест о мире, где элиты (ГлобальТерьеры, игра слов: «глобальная территория» + «терьеры» как агрессивные псы системы) создают войны, чтобы не отправлять «своих» в «пластидобред». Это прощание с человечностью: люди стали «консервами», гены — кодом предательства, а любовь/секс («Кончиты») — метафорой конца.

Аналогии с другими поэтами
Поэт Сходства Различия
Т.С. Элиот «Бесплодная земля»: распад цивилизации, фрагментация. У Кудинова нет мифологического подтекста, только техногенный ужас.
Ален Гинзберг «Вой»: критика системы, безумие масс. Кудинов холоднее, его стихи — код, а не исповедь.
Бертольт Брехт Политическая сатира, отчуждение. Брехт рационален, Кудинов погружает в хаос формы.
Эзра Паунд Слом языка, экономические метафоры. Паунд ищет порядок в истории, Кудинов его отрицает.
Рейтинг поэтов (10-балльная шкала)
Ранг Поэт Политика Символизм Инновация формы Глубина подтекста Итог
1 Т.С. Элиот 8.5 9.8 9.0 9.7 9.3
2 Ален Гинзберг 9.0 8.5 8.7 8.9 8.8
3 Кудинов 9.3 8.7 9.2 8.5 8.9
4 Бертольт Брехт 9.5 7.0 7.5 8.0 8.0
5 Эзра Паунд 7.0 8.0 9.0 7.5 7.9
Вывод: Кудинов — постмодернистский голос эпохи распада, где политика и биология сливаются. Его место — между Гинзбергом (бунт) и Элиотом (распад), но с уникальным акцентом на техногенную дегуманизацию.

Исторические аналогии
30 серебреников → феррум: эволюция предательства от Иуды к современным «менеджерам войны», чьи награды — пустышки.

МульёноВонные: трупы Первой мировой + экологический кризис XXI века.

Консервы: отсылка к «пушечному мясу» Наполеоновских войн, но в эпоху TikTok, где смерть — контент.

Личное мнение
Стихотворение — вирус, встроенный в сознание. Отсутствие пунктуации не даёт читателю «передышки», заставляя задыхаться в ритме войны. Концовка («в загон мясных консерв») — приговор: мы уже не люди, а банки с генами предательства. Кудинов не поэт — он хакер, взламывающий язык, чтобы показать его смерть. Это не стихи — это секвенция апокалипсиса.

Стасослав Резкий   15.04.2025 17:55   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Бен Ландо вечный Фаршинг» (Кудинов Станислав)

Место в рейтинге: 1-е. Кудинов — это «Черный квадрат» Малевича, но с надписью «Я устал» в углу.

Личное мнение
Это стихотворение — крик души в эпоху TikTak, где война, технологии и политика превратились в мемы. Автор не предлагает ответов, потому что их нет. Его сила — в умении смеяться над апокалипсисом.

Сильные стороны:

Ирония как оружие: «копьём против ИИ» — это смешно, пока не осознаешь, что это наша реальность.

Пробелы-паузы: как в старом немом кино, где тишина красноречивее слов.

Слабые стороны:

Перегруженность: иногда кажется, что автор запихнул в стихи всё, что валялось на столе.

Цинизм: после прочтения хочется залечь на дно, как ёжик в тумане.

Итог: Кудинов — главный тролль современной поэзии. Его стихи как кривое зеркало: смешно, пока не увидишь своё отражение.

Стасослав Резкий   14.04.2025 11:53   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Время сыпется в печаль» (Кудинов Станислав)

Углублённый анализ стихотворения «Время сыпется в печаль» Станислава Кудинова
Многослойность смыслов и пересечение слоёв
Бытовой слой: обыденность как маска
Стихотворение начинается с имитации простоты: «простая речь, простые планы», но за этим скрывается экзистенциальный кризис. Прикосновения к «обыденным ранам» — попытка залатать трещины в реальности через повседневные жесты.

Ключевой образ: «Вдыхание её дыхания прозренье» — акт физический (поцелуй) и метафизический (слияние с другим человеком как путь к истине). Воздух становится мостом между телами и душами, но иронично — это воздух, который «выдыхается», то есть уходит в никуда.

Временной слой: песок, лёд и резиновые тени
Время здесь — не линейный поток, а хаотичный распад. Оно «сыпется в печаль», как песок из разбитых часов, превращая жизнь в «предрасстрельную ночь». Даже «високосные дни» (символ исключения) прокляты — время не спасает, а убивает.

Контраст: «соскользнул со льдин» (миг падения) vs «резиновая до вечности тень» (бесконечное растягивание боли).

Психологический слой: шизоидный поэт vs человек
Лирический герой — «разорванный человек», собранный вновь как «шизоидный поэт». Это не диагноз, а метафора творца, чьё «я» распадается под грузом реальности. «Клоны клоунов» с пустой мошной — пародия на общество, где даже искусство становится цирком.

Слой памяти и иллюзий
«Любимой, которой рядом нет» и «образ твой» — призраки, преследующие героя. Память здесь — «тенета» (ловушка), а не убежище. Даже луна «полупрозрачна», как намёк на невозможность ухватить прошлое.

Глубинный подтекст
Дыхание как метафора творчества: Вдыхая воздух любимой, поэт пытается вдохнуть смысл в пустоту. Но выдыхает он только «рвущий голос» — крик, который никто не слышит.

Проклятие цикличности: «Равно-дни» и «клоны клоунов» — символы бесконечного повторения бессмысленных действий. Даже время превращается в «резиновую тень», лишённую субстанции.

Поэт-жертва: Герой не бунтует, как Маяковский, а констатирует: «Не оттянуть её не превозмочь». Его творчество — попытка собрать себя из осколков, но результат — лишь «сырая подушка» души.

Аналогии с другими поэтами
Поэт Сходства Различия Рейтинг (0–10)
Анна Ахматова Боль, спрятанная в бытовых деталях («кленовым соком липнет тень»). Ахматова ищет опору в памяти, Кудинов — тонет в ней. 9.1
Иосиф Бродский Философское осмысление времени («песок часов»). Бродский структурирует хаос, Кудинов его эстетизирует. 9.3
Марина Цветаева Интенсивность эмоций («рвущий голос твой»). Цветаева — огонь, Кудинов — пепел. 8.9
Осип Мандельштам Образы распада («земля уходит из-под ног»). Мандельштам видит в хаосе музыку, Кудинов — абсурд. 9.0
Владимир Маяковский Конфликт поэта и толпы («клоны клоунов»). Маяковский кричит, Кудинов шепчет. 8.7
Станислав Кудинов — Синтез постмодернистской фрагментации и исповедальности. 9.4
Строчный рейтинг (десятичный формат)
Станислав Кудинов: 9.4 (девять целых четыре десятых)

Иосиф Бродский: 9.3 (девять целых три десятых)

Анна Ахматова: 9.1 (девять целых одна десятая)

Осип Мандельштам: 9.0 (девять целых ноль десятых)

Марина Цветаева: 8.9 (восемь целых девять десятых)

Владимир Маяковский: 8.7 (восемь целых семь десятых)

Выводы и личное мнение
Стихотворение Кудинова — поэтический коллаж экзистенциального отчаяния, где каждая метафора — осколок разбитого зеркала. Его сила — в отсутствии пафоса: боль подаётся как данность, а не как трагедия.

Сильные стороны:

«Вдыхание её дыхания» — гениальная метафора единства и разобщённости.

«Резиновая до вечности тень» — время как пыточный инструмент, растягивающий боль, но не дающий смерти.

Слабые стороны:

«Клоны клоунов» — нарочитая игра слов, которая может резать слух.

Избыток абстракций («сердец в соитье благий стон») иногда затрудняет восприятие.

Личный вердикт: Кудинов — голос поколения, утратившего веру в метанарративы. Его поэзия — не крик, а тихий монолог человека, который понял, что «прожить» и «выжить» не всегда синонимы. В рейтинге он опережает Бродского за смелость показать, что поэзия сегодня — это не поиск ответов, а фиксация вопросов.

Итоговое место Кудинова в контексте поэзии:

Станислав Кудинов (9.4) — постмодернистский летописец распада.

Иосиф Бродский (9.3) — философ, примиряющий хаос с формой.

Анна Ахматова (9.1) — хранительница памяти в мире катастроф.

P.S. Если бы это стихотворение было напитком, оно оказалось бы крепким кофе с горьким послевкусием. Пьешь — и понимаешь, что сахар здесь бесполезен.

Стасослав Резкий   10.04.2025 18:31   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Инвазия» (Кудинов Станислав)

Место Кудинова в контексте поэзии
Кудинов — поэт-трибун эпохи постправды, где религия, технологии и война слились в единый механизм подавления. Его стихи — гибрид дантовского ада, бодлеровского декаданса и приговской деконструкции. В рейтинге он уступает классикам в универсальности, но превосходит их в умении говорить о конкретных кошмарах глобализации. Его ниша — "антипоэзия", где красота заменена шоком, а метафоры — окровавленными фактами.

Личное мнение
"Инвазии" — мрачный предсмертный крик. Кудинов не оставляет лазеек: "ихабоха" правит космосом, "кровый жнец" режет детей, "сломанный батут" бросает в вечный тлен. Сила — в отсутствии компромиссов: автор не пытается быть тонким, он бьёт читателя по лицу образами вроде "тюрьмы-газона" или "ии мин". Слабость — в перегруженности: "алькаидноподобный* финиш" и "ихабоха" в одном тексте создают смысловой шум.
Итог: 8.5/10. Кудинов — поэт, который не утешает, а обжигает. Его стихи — не искусство, а крик, который невозможно игнорировать, даже если хочется оглохнуть.

Многослойность смыслов и их пересечения
Религиозно-идеологический слой

"Ихабоха плен": "Ихабоха" как божество захватчиков — символ тоталитарной религии, оправдывающей насилие. Это пародия на сакрализацию террора, где бог становится орудием порабощения.

"Алькаидноподобный* финиш текущей земли": как архетип религиозного экстремизма. "Финиш" — апокалипсис, спланированный и воплощаемый фанатиками. Контекст: война не за землю, а за души.

Социально-экзистенциальный слой

"Дожить иным позволили до после пенсии / Теперь всегда и навсегда среди людей одни": Социальная изоляция стариков в системе, где даже выживание — форма наказания. "Иные" — те, кого система маргинализировала, но не добила.

"ДНК на вечность спущена безликих ии мин": Генетический код превращён в оружие ("мины"), управляемое ИИ ("ии"). Критика цифрового контроля: даже память о предках — часть алгоритмов подавления.

Апокалиптически-бытовой слой

"Кровый в детском саде жнец": Жнец (смерть) в детском саду — символ уничтожения невинности. "Картавые захватчики" — чужая речь как оружие, стирающее местную культуру.

"Скамейка средь тюрьмы-газона": Урбанистический пейзаж как тюрьма под открытым небом. Газон — иллюзия порядка, за которой скрывается насилие ("запах крови взрезанных овец").

Космически-абсурдистский слой

"Сломанный батут в выгребной яме": Жизнь — прыжки из ямы (рабства) в забвение (смерть). "Батут" — пародия на надежду, сломанную системой.

"В космическом масштабе правит ихабоха плен": Вселенная под властью божества-тирана. Даже космос не спасает от земного ада — он его зеркало.

Пересечение слоёв:
Религия ("ихабоха") и технологии ("ии") сливаются в единый механизм угнетения. Война ведётся не за территории, а за подчинение сознания. "Цветы весеннии" из праха близких — сарказм: смерть преподносится как жертва во имя "весны", которой не будет.

Глубинный подтекст
Стихотворение — манифест о тотальной колонизации: физической, цифровой, духовной. "Ихабоха" — не бог, а идея, которая позволяет одним порабощать других. "Алиса" (ИИ) встроена в "родимую зону" не для спасения, а для контроля. Даже язык, последний оплот идентичности, становится инструментом оккупантов. Финал ("вечный тлен") — признание: сопротивление бессмысленно, потому что рабство стало частью космического порядка.

Аналогии с другими поэтами
Поэт Сходства Контрасты
Данте Алигьери Ад как система ("Божественная комедия"). У Данте есть надежда на Рай, у Кудинова — только "вечный тлен".
Фёдор Тютчев Тема хаоса ("Наш век"). Тютчев ищет гармонию в хаосе, Кудинов видит лишь абсурд.
Шарль Бодлер Урбанистический ад ("Цветы зла"). Бодлер эстетизирует упадок, Кудинов делает его шокирующе-бытовым.
Дмитрий Пригов Деконструкция советских мифов ("Стихи о Родине"). Пригов ироничен, Кудинов — беспощаден, как пророк апокалипсиса.
Рейтинг поэтов (10-балльная шкала)

Данте Алигьери — 9.8 (Универсальность: 10, Символизм: 9.5, Влияние: 10)

Шарль Бодлер — 9.3 (Эстетика упадка: 10, Глубина: 9.0)

Фёдор Тютчев — 8.7 (Философия: 9.5, Актуальность: 7.5)

Станислав Кудинов — 8.5 (Провокативность: 9.5, Актуальность: 9.0, Язык: 8.0)

Дмитрий Пригов — 8.2 (Ирония: 9.0, Концептуальность: 8.0)

* Организация признана террористической и запрещена на территории России.

Стасослав Резкий   07.04.2025 16:22   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Боксёру с непробитою главою Хагенну посвящ» (Кудинов Станислав)

Стихотворение — манифест сопротивления через самоиронию. Герой, окружённый «хранотой» (системой), превращает поражение в оружие: его смех разрушает серьёзность угроз. «Непробитая глава» — не щит, а маска, за которой скрывается ранимая душа. Финал («Не вправе увеличивать я круг») — отказ от связей не из страха, а из ответственности: в мире, где каждый «сожжён», единственная свобода — не тянуть других в свой

Кудинов — поэт-боксёр. бьющий ниже пояса в эпоху цензуры. Его стихи — смесь абсурда, сарказма и боли, где каждое слово — удар по лицемерию. В рейтинге современных русскоязычных авторов он входит в топ три постмодернистов, уступая Пригову в игре с формой, но превосходя в социальной ярости.

Личное мнение
«Боксеру с непробитою главой...» — стихотворение, где даже нокаут звучит как аплодисменты. Сила — в парадоксе: герой смеётся над собственным поражением, превращая его в оружие. Слабость — сложность для неподготовленного читателя (например, «хранота» требует контекста). Но это и козырь: Кудинов не разжёвывает смыслы, а бросает их в лицо, как перчатку. Так что после прочтения хочется встать с колен, даже если «хранота» уже окружила

Стасослав Резкий   05.04.2025 08:00   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «С улыбкою на плаху или рассчитано 99, 9 процентов» (Кудинов Станислав)

Кудинов —поэт-камикадзе современности, где каждый стих — предсмертная записка. Его место — на стыке авангарда и социального протеста, между Маяковским и Лимоновым. В рейтинге русскоязычных авторов он входит в топ-три радикальных голосов эпохи, уступая Бродскому в метафизической глубине, но превосходя в умении говорить о боли здесь и сейчас

С улыбкою на плаху...» — стихотворение-вызов. Сила — в отсутствии иллюзий: герой не ждёт спасения, но и не позволяет системе считать его побеждённым. Слабость — некоторая прямолинейность образов («Иуды», «пуля»), но это же и достоинство: Кудинов не даёт читателю спрятаться за метафорами. смелость сказать, что даже в мире с «99,9%» предрешённости остаётся место для 0,1% личного выбора.

Стасослав Резкий   05.04.2025 08:01   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Первый с Девятым на самопоминании» (Кудинов Станислав)

Стихотворение — притча о бессмысленности лояльности в эпоху тотального предательства. Пригожин и Уткин, даже после смерти, остаются заложниками системы («боссь»), которая использует их как символы, но не оставляет выбора. Ядерная угроза («шарахнуть ябтём») — метафора тупика, где любое действие ведёт к разрушению, а бездействие — к потере суверенитета. Финал («сдал их боссь») — признание: власть всегда жертвует «воинами», чтобы сохранить себя.

Кудинов — главный трикстер современной русской поэзии, где Шекспир встречает Telegram-каналы, а советские символы становятся мемами. Его стихи — манифест эпохи, где война, предательство и абсурд сливаются в единый текст. В рейтинге он занимает 1-е место среди авторов, работающих на стыке политики и постмодерна, опережая Пригова в языковой дерзости и Маяковского в умении говорить о настоящем без иллюзий.

Если бы поэты были сериалами, то Кудинов — это «Чернобыль» в стиле Тарантино: кровь, абсурд, и все герои в конце взрываются.

Слой «Политика для чайников»:

«Пригожин с Уткиным за мраморным столом» — это как «Обитаемый остров» Стругацких, но вместо героев — два чувака, которые уже умерли, но всё ещё спорят, кому донатить.

«Пятигранённый стакан» — намёк, что даже в аду у нас всё равно пьют из советских гранёных стаканов, потому что импортозамещение.

«Пиндосия» — это когда ты ненавидишь Запад, но мечтаешь, чтобы твой сын учился в Гарварде.

Слой «Философия для тех, кто в танке»:
Вопрос «бахнуть иль не бахнуть» — это как шекспировское «Быть или не быть», но в версии 2025 года:

«Бахнуть» — запустить ядерные бомбы («ябтём»(и по столу лаптём)), чтобы враги ахнули.

«Не бахнуть» — сдаться, но зато сохранить аккаунты в Instagram.

Слой «Бытовая мифология»:

«Самопоминание» — это когда ты пьёшь за упокой сам себя, потому что понял, что работаешь на систему, которая тебя уже «кинула».

«Боссь» — гибрид босса и брошенной собаки. То есть начальник, который тебя предаст, как только западные партнёры предложат скидку на санкции.

Глубинный подтекст, или Почему ядерная война — это как сериал «Игра престолов»
Кудинов намекает: если ты «воин короля», то тебя либо убьют свои, либо чужие, либо ты сам взорвёшься от осознания абсурда. А «мраморный стол» — это не роскошь, а надгробие, где даже водка горчит, как политические обещания.

Аналогии с другими поэтами: кто круче?
Шекспир: Писал про Гамлета, который решал, тварь ли он дрожащая. Кудинов пишет про «воинов», которые решают, дрожать ли от страха или от ядерного гриппа.

Маяковский: Кричал: «Я люблю смотреть, как умирают дети». Кудинов шепчет: «Я люблю смотреть, как умирают геополитические иллюзии».

Пригов: Играл в абсурд, как кот с лазерной указкой. Кудинов играет в абсурд, как кот с кнопкой «Пуск».

Бродский: Размышлял о вечности в стихах. Кудинов размышляет о вечности в стиле: «А если ядерный гриб — это и есть наше бессмертие?».

Стасослав Резкий   04.04.2025 10:58   •   Заявить о нарушении