Владимир, с вашего позволения и вашей либеральной позиции, здесь стану апологетом замечательной миниатюры Любовь Алексеевны, как и в оппозицию к вашей рецензии.

Спрашивается, а что, разве не так?, исходя из сегодняшних событий турбулентной раскачки всего мира из эпицентра Ближнего Востока?

По мне так, заглавие текста просто в точку, в яблочко. Точечное попадание!
И тут не "заявление", как и не "громкие слова", а точное, даже угаданное, слово.
И не каждому Такое под силу. Попробуй угадать!? Хоть человека ли, хоть мировую тенденцию, которая ещё только еле-еле маячит на горизонте.
А если усложнить задачу? Что если эта Мировая тенденция сокрыта, таится в человеке.
И вот тут на авансцене самое лицо Западной цивилизации, т.е. сам Папа Римский.

И у меня есть свой критический взгляд на содержание текста миниатюры.
Ведь тут Папа на этой сцене и в этом историческом эпизоде всего лишь лавирует, играет, совершает обратный политический манёвр, чувствуя перемены в воздухе. Как и осознаёт то, что творят нацисты в Киеве с православной церковью.
Он подсознательно, про себя, а вдруг и до Ватикана дойдёт очередь такой же учести, какую творит нечисть в Киеве.
И вот на совсем неожиданное заявление понтифика о русской культуре нечисть поднялась пеной. Мол, как так, Папа был за наш мир Евро-"видения", а тут выкинул колено Такое.

Владимир, тут со стороны бандеровцев не критика за слова, а нападки, именно, нападки за то, что Папа покусился на Запретное, ведь, русская культура стала запретным трендом в Европе, начиная, как пример, с тех, кого Запад сам же и научил, т.е. с УкроРейха.
А вот теперь Папа и весь Запад и получает плоды того, что они сами и посеяли на Украине, т.е. тотальный диктат нацизма, шовинизма и прочих...

А ведь полтора года тому назад мне самому довелось с критикой увидеть Папу в роли "гуманиста", который просил милости за бандеровцев из "Азовстали"и который даже у себя в Ватикане принял жён этих самых укронацистов.
Но тут меня "изумили" не слова понтифика, а его самый поступок.
На который я выдал миниатюрой:

"Не успели на Западе в самой Европе запретить Достоевского, как Папа Римский тут как тут и просит, заступается за нацистов, что засели в подполье "Азов-стали", прихватив с собой заложников из мирных жителей Мариуполя.
Как весь мир перевернулся. Тут перевернешься. Тут не то что Гоголь, тут сам Иван Карамазов выйдет из летаргического сна, чтоб своими глазами увидеть кошмар этого мира.
Так кошмар Парадоксалиста превратился в реалии сегодняшнего дня.
Папа Римский просит за содомитов. Разве такое не кошмар, да в 21-то веке?
О Достоевском --
Ужасная и тяжкая участь провидца, как видеть сны на яву, кошмары".

***

И как тут не увидеть, что мир "сегодня" проходит проверку, именно, на духовную вменяемость?..

Владимир, ваше "непонимание" Автора текста миниатюры заключается в том, что вы говорите о "логической вменяемости", мол, что сегодня все либерально критикуют всех не стесняясь, а Автор в тексте говорит про духовную вменяемость, которая, как известно людям ведающим, связана и с миром душевным, с душой человека.

И сегодня проверка, именно, духовный тест на вопрос, всё ли в порядке в этом мире с душой?

Как известно, все главные герои Достоевского проходили проверку, которую им устраивал сам Автор. Проверка -- это ключевое слово в расшифровке произведений Достоевского, в постижении человека.
И почему же на Западе, прежде всего, признали Достоевского, как глубочайшего психолога?

Но подойдем к миниатюре Автора с другой стороны, с которой проблема "вменяемости" может оказаться перевертышем.
Это когда лживая вменяемость и даже слишком рациональная становится нормой. Это когда люди вполне рационально вменяемые и вполне сознательно и по своей воле желают зла другим, даже когда желают мирового зла. Ради чего?, спрашиваете.
Ради банальной выгоды в холодном и циничном рассудке.
И вот такие-то "вменяемые" и правят миром, низводя весь мир в зашкаливающую турбулентность ужасной воронки.

Бармин Виктор   04.11.2023 02:43   Заявить о нарушении

Прочитал, Виктор, Вашу рецензию. Вы неоднократно упомянули в ней Ф.М. Достоевского. Имя, конечно, громкое, но я не понял, каким боком писатель относится к содержанию нашего разговора?! Однако, следуя Вашему примеру, я тоже решил обратиться к размышлениям другого великого писателя - Льва Толстого.К тому же соображения выдающегося мыслителя, мне думается, имеют прямое отношение к затронутой нами теме.
"Журналисты, не скрывая своей радости, стараясь перещеголять друг друга и не останавливаясь ни перед какой, самой наглой, очевидной ложью, на разные лады доказывают, что и правы, и сильны, и во всех отношениях хороши только русские, а не правы и слабы и дурны во всех отношениях все японцы, а также дурны и все те, которые враждебны или могут быть враждебны русским — англичане, американцы, чтò точно так же по отношению русских доказывается японцами и их сторонниками.
И не говоря уже о военных, по своей профессии готовящихся к убийству, толпы так называемых просвещенных людей, ничем и никем к этому не побуждаемых, как профессора, земские деятели, студенты, дворяне, купцы, выражают самые враждебные, презрительные чувства к японцам, англичанам, американцам, к которым они вчера еще были доброжелательны или равнодушны, и без всякой надобности выражают самые подлые, рабские чувства перед царем, к которому они, по меньшей мере, совершенно равнодушны, уверяя его в своей беспредельной любви и готовности жертвовать для него своими жизнями.
И несчастный, запутанный молодой человек, признаваемый руководителем 130-миллионного народа, постоянно обманываемый и поставленный в необходимость противоречить самому себе, верит и благодарит и благословляет на убийство войско, которое он называет своим, для защиты земель, которые он еще с меньшим правом может называть своими. Все подносят друг другу безобразные иконы, в которые не только никто из просвещенных людей не верит, но которые безграмотные мужики начинают оставлять, все в землю кланяются перед этими иконами, целуют их и говорят высокопарно-лживые речи, в которые никто не верит.
Богачи жертвуют ничтожные доли своих безнравственно нажитых богатств на дело убийства или на устройство помощи в деде убийства, и бедняки, с которых правительство собирает ежегодно два миллиарда, считают нужным делать то же самое, отдавая правительству и свои гроши. Правительство возбуждает и поощряет толпы праздных гуляк, которые, расхаживая с портретом царя по улицам, поют, кричат «ура» и под видом патриотизма делают всякого рода бесчинства. И по всей России, от дворца до последнего села, пастыри церкви, называющей себя христианской, призывают того Бога, который велел любить врагов, Бога-Любовь на помощь делу дьявола, на помощь человекоубийству.
И одуренные молитвами, проповедями, воззваниями, процессиями, картинами, газетами, пушечное мясо, сотни тысяч людей однообразно одетые, с разнообразными орудиями убийства, оставляя родителей, жен, детей, с тоской на сердце, но с напущенным молодечеством, едут туда, где они, рискуя смертью, будут совершать самое ужасное дело: убийство людей, которых они не знают и которые им ничего дурного не сделали. И за ними едут врачи, сестры милосердия, почему-то полагающие, что дома они не могут служить простым, мирным, страдающим людям, а могут служить только тем людям, которые заняты убийством друг друга. Остающиеся же дома радуются известиям об убийстве людей и, когда узнают, что убитых японцев много, благодарят за это кого-то, кого они называют Богом.
И всё это не только признается проявлением высоких чувств, но люди, воздерживающиеся от таких проявлений, если они пытаются образумить людей, считаются изменниками, предателями и находятся в опасности быть обруганными и избитыми озверевшей толпой людей, не имеющих в защиту своего безумия и жестокости никакого иного орудия, кроме грубого насилия.
То же скажет кажущийся виновником всего дела царь. Он, так же как солдат, удивится вопросу о том, нужна ли теперь война. Он не допускает даже мысли о том, что можно было бы теперь прекратить войну. Он скажет, что он не может не исполнять того, что требует от него весь народ, что, хотя он и признает войну великим злом и употреблял и готов употреблять все средства для уничтожения ее, в данном случае он не мог не объявить ее и не может не продолжать ее. Это необходимо для блага, и величия России…
Да когда же это кончится? И когда же, наконец, обманутые люди опомнятся и скажут: «да идите вы, безжалостные и безбожные цари, микады, министры, митрополиты, аббаты, генералы, редакторы, аферисты, и как там вас называют, идите вы под ядра и пули, а мы не хотим и не пойдем. Оставьте нас в покое пахать, сеять, строить, кормить вас же, дармоедов».

Владимир Садовник 1   04.11.2023 11:15   Заявить о нарушении

Владимир, своим вопросом вы меня озадачили и даже удивили. Спрашиваю себя, как же так, вот кажется и не глупый человек, и как бы даже развитой, что цитирует Льва Николаевича, нет, не Мышкина, а того самого писателя Толстого, а тут такой невменяемый вопрос.

Ведь, к теме автора миниатюры Достоевский имеет отношение непосредственное. Тут и Папа Римский, и критика его позиции, и русская культура, и мировые вопросы, как один из них на духовную вменяемость. А вы тут заявили, мол, причём тут Достоевский.
Неужели вам неизвестно?, что самый едкий критик Ватикана это Лев Николаевич, нет не писатель, а герой романа Достоевского. А если вернее, то сам Достоевский с его скандальным великим инквизитором.

Конечно, тут по теме и сам Толстой причём со своей позицией радикального пацифиста. Но он же Толстой, ему-то можно, а не какому-либо мужику-крестьянину.
Вот и Папа Римский выразил позицию пацифиста, почти как в стиле Толстого, защищая русскую культуру, а тут на него такие нападки, да ещё со стороны кого, бандеровцев-нацистов.

Кстати, исходя из вашей рецензии, складывается впечатление, что вы тут покрываете, потворствуете этим "вменяемым" воинствующим "критикам" из Украины, мол, и что тут такого, мол, все и вся критикуют.
Но где и в чем ваша хитрая логика???
Когда вы стоите на позиции Льва Толстого, как, мол, пацифист, и в то же время покрываете укронацистов, их нападки на понтифика за то, что Папа Римский выступил в защиту русской культуры.
Вот тут у вас есть логика?
А если есть, то в чем ее хитрожопость?..

Бармин Виктор   05.11.2023 04:17   Заявить о нарушении

Объясняю. Лев Толстой выражая своё отношение к русско-японской войне, по-сути, проходит тест на вменяемость. Заодно показывая умеющим мыслить людям, что такое "прохождение" может быть только в однозначном отрицании войны и, следовательно, в признании главной ценностью каждой человеческой жизни. Это - по-божески и по-людски. Всё остальное - от лукавого.

Владимир Садовник 1   05.11.2023 16:17   Заявить о нарушении

Владимир, наверное, вы не захотели меня услышать и вникнуть в мой вопрос?
Ведь, мой вопрос адресован к вам, мол, какова ваша позиция, именно, вот в этом, а не о позиции Льва Толстого, которая, между прочим, совсем неоднозначна и полна противоречий, как и сам Лев Толстой, раздираемый ими.

Могли бы не объяснять мне о взаимосвязи темы автора миниатюры с гражданским воззрением Льва Толстого, мне-то всё здесь ясно. Но раз уж вы объяснили, то искренне благодарю за такое точное объяснение. Красиво сказано вами и умно, но... Знаете, тут не всё так просто и гладко, как может показаться. Ведь, лукавое вскрывается там, где не ожидаешь его встретить, т.е. в деталях.

Например, о позиции Льва Толстого.
Спрашивается, разве эта позиция не противоречива?
Пацифизм Льва Николаевича имеет истинную общечеловеческую ценность лишь тогда, когда он абсолютно честен, а честность открывается в видении равноправия всех сторон. Другими словами, если отрицаешь и неприемлишь войну, то это неприятие войны должно распространяться на все народы и на каждого.
А если это отрицание одностороннее, при этом, ещё окрашено оттенками нигилизма, пусть даже и этического характера, то...
То вот тут-то как раз и всплывает лукавое или то, как от лукавого.

Продолжение следует...

Бармин Виктор   06.11.2023 19:06   Заявить о нарушении

Итак, до сих пор речь шла о позиции Льва Толстого, предложенной вами, как из выбранной вами цитаты.
Но предложенная вами цитата или цитируемое вами из Толстого не заключает в себе цельный круглый пацифизм, охватывающий всё мировое и на всех распространяющееся без исключения, а есть выборочный и частичный пацифизм, направленный на какое-то определённое общество людей какого-то одного государства, тем более, окрашенный оттенками разрушительного отрицания и порицания.
И вот тогда не трудно заметить, что такой пацифизм однобок и односторонен, а потому подвержен манипулированию со стороны третьих лиц, которые могут использовать мысли автора в своих корыстных целях.
Например, эту цитату могут использовать все либеральные умы, подвластные идеями революции, в том числе такой позицией Льва Толстого восхитится и леволиберальный большевик, какой-нибудь Лев Троцкий или Ленин Ильич, конечно же, в своих корыстных целях. Но этих корыстных людей используют ещё более хитрые, умные и коварно корыстные деятели (например, олигархи Запада), но уже в масштабах глобальных.
Так выборочный пацифизм одного мыслителя может превратиться в свою противоположность, когда используется с помощью умственных манипуляций и спекуляций третьими лицами для разжигания пожара войны, в топку которого все средства хороши, хоть революции, или теракты, или нигилистический пацифизм, обваливающий фундамент государств.

Но это всё, так скажем, ложные отклонения пацифизма частичного от здорового цельного пацифизма, позиция которого равнозначна на всех.

И вот такой здоровый, даже можно сказать евангельский, пацифизм есть у Льва Толстого в книге изречений и афоризмов "Путь жизни".

Например,
"Всякий человек, прежде чем быть австрийцем, сербом, турком, китайцем, - ЧЕЛОВЕК, то есть разумное, любящее существо, призвание которого никак не в том, чтобы соблюдать или разрушать сербское, турецкое, китайское, русское государство, а только в одном: в исполнении своего человеческого назначения в тот короткий срок, который предназначено ему прожить в этом мире. А назначение это одно и очень определенное: ЛЮБИТЬ ВСЕХ ЛЮДЕЙ...

Христианин не может не знать, что благо его связано с благом людей не одного его народа, а с благом всех людей мира; он знает, что единство его со всеми людьми мира не может быть нарушено чертою границы и распоряжениями правительств о принадлежности его к такому или другому народу. Он знает, что все люди везде братья и потому все равны...

Никто, как дети, не осуществляет в жизни истинное равенство. И как преступны взрослые, нарушая в них это святое чувство...
"И кто соблазнит единого из малых сих..."

Ничто так не задерживает осуществления Царства Божия на земле, как то, что люди хотят установить его делами, противными ему: насилием...

Одна из главных причин бедствий людей - это ложное представление о том, что одни люди могут насилием улучшать, устраивать жизнь других людей...

Заблуждение о том, что одни могут силой заставлять других людей жить по своей воле, произошло не оттого, что кто-нибудь придумал этот обман, а оттого, что люди, отдаваясь своим страстям, начали насиловать людей и потом старались придумать оправдание своему насилию...

Мы не видим всей преступности насилия только потому, что подчиняемся ему.
Насилие же по существу своему неизбежно ведет к убийству..."
(Л.Н.Толстой "Путь жизни")

Истинный пацифизм проверяется в том качестве, когда требование его равнозначно распространяется равно на всех людей глобально, а не выборочно по признакам этническим ли или классовым. Истинный пацифизм универсален и глобален одновременно.
И требование "Нет войне" -- это не политический ангажированный лозунг, каким чаще всего и оказывается в СМИ или на различных площадках, как и международных, а цельное мировоззрение личности или мировое учение, как, например, евангельское.
Но спрашивается, есть ли такая цельная личность в этом мире?

Но может ли Такое учение реально воплотиться в действительности?
Ведь, Такое в этом мире всегда подвергалось осмеянию и побиению камнями, как и считалось учёными всего мира за утопию, мечту потерянных идеалистов.

А чаще всего в этом мире лозунг "Нет войне" манипулируется продажными СМИ и политическими деятелями, душа которых обросла мрачными пороками.
Впрочем, как и священное слово "Свобода", евангельское слово, которое в последние века приватизировали те, которые называются "либералами" и которые с этим Священным ничем и никак не связаны, а далеки они, очень далеки от такого состояния.

Вот так вот.

Бармин Виктор   06.11.2023 22:15   Заявить о нарушении

Хочу внятно заявить, что Вы не спрашивали о том, какова моя позиция. Вы заинтересовались лишь особенностями моей логики. Я же думаю, что понять логику оппонента можно самостоятельно, по ходу разговора.
А своё отношение я всё-таки высказал, когда сказал, что тест на вменяемость проходят люди, которые главной ценностью считают человеческую жизнь (каждую) и, соответственно, отрицают процессы и события, которые способны эту жизнь уничтожить. Добавлю, что «каждая жизнь» подразумевает жизнь человека любой национальности из любой страны.
Считаю, что и Лев Толстой придерживался такого же мнения. Поэтому никаких противоречий и тем более лукавства в позиции великого писателя в этом случае я не вижу. Т.е. для него были одинаково ценны и жизни русских людей, и жизни японцев, американцев, англичан и прочих, и ненавистна война, которая могла жизни людей уничтожить.

Замечу, кстати, что я изложил внятный критерий определения вменяемости человека. Хотелось бы и от Вас услышать нечто подобное. Т.е. назовите конкретный критерий (или критерии), используя который можно сказать о прохождения упомянутой Любовью вменяемости. Без намёков, аллегорий и ссылок на тех или иных литературных (и не литературных) героев.

Прочитал Ваше «продолжение» и скажу ещё несколько слов. Вы переживаете по поводу того, что «… выборочный пацифизм одного мыслителя может превратиться в свою противоположность, когда используется с помощью умственных манипуляций и спекуляций третьими лицами …». Подобное вполне возможно. Однако могу заявить, что любые происки манипуляторов никак не могут повлиять на содержание мыслей Льва Толстого. А именно это содержание я и привёл в качестве своеобразного доказательства шаткости позиции Любови.

Владимир Садовник 1   06.11.2023 23:01   Заявить о нарушении

Тест на вменяемость и лживость ВЫ, либералы-пацифисты, не прошли как на майдане в 2014, так и лживыми "маршами мира" в Москве 2014.

Мол, каждая человеческая жизнь ценна и дорога для него, либерала???
Ведь, лжет же тут и глазом не моргнет.
Почему либералы страшатся правды, как ледяного огня?..
Выдержишь ли проверку конкретными вопросами?..
Пройдешь ли "проверку лжи"?..

Бармин Виктор   08.12.2023 19:29   Заявить о нарушении

"Считаю, что и Лев Толстой придерживался такого же мнения. Поэтому никаких противоречий и тем более лукавства в позиции великого писателя в этом случае я не вижу..."

А вот Н.Бердяев, Л.Шестов и В.Розанов и мн. др. видели противоречия в самом Толстом и в его учении.

Например,:
"...Толстой начал с обличения неправды и бессмыслицы цивилизованной жизни. Правду и смысл он видел у простого трудового народа, у мужика. Толстой принадлежал к высшему культурному слою, отпавшему в значительной своей части от православной веры, которой жил народ. Он потерял Бога, потому что жил призрачной жизнью внешней культуры. И он захотел верить, как верует простой народ, не испорченный культурой. Но это ему не удалось ни в малейшей степени. Он был жертвой русского исторического раскола между нашим культурным слоем и слоем народным. Простой народ верил по-православному. Православная же вера в сознании Толстого сталкивается непримиримо с его разумом. Он согласен принять лишь разумную веру, все, что кажется ему в вере неразумным, вызывает в нем протест и негодование. Но ведь разум свой, которым он судит православие, Толстой взял целиком из ненавистной ему цивилизации, из европейского рационализма, от Спинозы, Вольтера, Канта и др. Как это ни странно, но Толстой остался "просветителем". Вся мистическая и таинственная сторона христианства, все догматы и таинства Церкви вызывают в нем бурную реакцию просветительного разума. В этом отношении Толстой никогда не мог "опроститься", не мог s'abetir, по выражению Паскаля. Он не хотел пойти ни на какие жертвы своим рационалистическим сознанием, гордость разума в нем действовала непрерывно. И от этой гордости так утомлен был старец Амвросий, когда Толстой был у него в Оптиной Пустыни. Это разительное противоречие между самоутверждением просветительного разума, между рационалистическим сознанием цивилизации и исканием смысла, веры, Бога у простого народа, далекого от цивилизации, раздирает "Исповедь" Толстого. В этом противоречии изобличается неправда религиозного народничества. Нельзя верить, как верит народ, можно верить лишь в то, во что верит народ, и верить не потому, что в это верит народ, а потому, что это истина. Смысл, правда, Бог, не связаны ни с каким социальным слоем.
Л. Толстой раздирается противоречием между своей могучей стихией, которая выражается в его гениальном художестве, и своим рационалистическим сознанием, которое выражается в его религиозно-нравственном учении. Это противоречие обнаруживается уже в "Войне и мире" и "Анне Карениной". Основные мысли Толстого можно уже там найти..." (Бердяев)

Бармин Виктор   08.12.2023 19:46   Заявить о нарушении

Напоминаю, что изначально, с подачи Любови Кузнецовой, речь у нас зашла о человеческой вменяемости. По ходу разговора я изложил собственный критерий этой вменяемости (Ценность человеческой жизни и отрицание всего того, что может эту жизнь уничтожить) и попросил Вас сделать то же самое. Что же я услышал в ответ?
А Вы, вместо чёткого и внятного критерия, вылили ушат грязи на неких либералов, обвинив их в непрохождении «теста» и лжи. Отсюда я вполне обоснованно делаю вывод о том, что упомянутого критерия Вы сформулировать не можете.
Теперь о философах и их отношении к Толстому. Хочу заметить, что к великому писателю люди, в том числе и философы, относились по-разному. Могу, например, привести слова С.Л. Франка. «Мы любили его (Толстого) не за его художественный гений и не за его отвлеченное учение; то и другое сияет для нас лишь отраженным светом – светом его души. А то, чем ослепительно сияет для нас его душа, есть прежде всего два основных ее свойства: безграничное правдолюбие и острота нравственной совести».
Хотя истины ради нужно сказать, что и Франк в разные периоды жизни по-разному относился ко Льву Николаевичу.
Но главное, собственно, не в этом. Я ранее сказал, что не вижу противоречий и лукавства Толстого в «этом случае». Т.е. имелось в виду не вообще отсутствие указанных черт у писателя, а отсутствие именно по отношению к войне. Вы же начали метать громы и молнии в писателя и заодно в меня, не обратив внимания на мою оговорку. Или не желая обращать внимания.
Заодно могу сказать об особенности Вашего ведения полемики. Вместо обсуждения главных вопросов Вы предпочитаете обсуждать личности или оппонента, или кого-либо ещё. Например, Толстого или неких «лживых либералов», то ли не желая, то ли не умея вести разговор по существу. И это – печально.

Владимир Садовник 1   09.12.2023 11:44   Заявить о нарушении

Печально другое, а именно то, что конкретно вы, Владимир, как и многие либералы, с которыми мне доводилось вести полемики и дискуссии, Очень-очень искусно хитрые, изворотливые и скользкие сущности. Вы не настроены на большой Диалог, а настроены лишь на профанацию и провокацию, как и на обман, в данном месте, читателей. И ваши рецензии, к тексту Любови и к моему, тому свидетельства.

Критерий вменяемости в правде с большой буквы, в честности и открытости, как и в трезвости взгляда на реальность (вещи).

Невменяемость -- это ослепление ложью, как те, кто обманываться рад, так и те, кто злоумышленники, используют ложь, увеличивая мировое зло.

Постоянство Льва Толстого в том, что он всегда балансировал в глубинах своей души, как в водах, между вменяемостью и невменяемостью.

Только там, где вы видите и приписываете Толстому якобы "вменяемость", то вот как раз там я-то вижу чудовищное ослепление.
Более того, вы умышленно используете тексты Льва Толстого в чьих-то корыстных целях, обманывая читателя.

Ваша "вменяемость" покоится на ложном посыле, который есть одна из главных ошибок Льва Толстого. И здесь ошибка не только логическая.

Ваш посыл: "патриотизм -- это зло, а пацифизм -- добро".
И на этом ложном посыле вы опубликовали свой текст с полемикой, в котором уже изначально был искажён афоризм Джонсона, как "Патриотизм -- последнее прибежище негодяя".
Смысл афоризма Джонсона не в конкретной идеологии, а в негодяйстве, как качестве человека.
И этот истинный смысл мысли Джонсона показывается на примере другого афоризма, как:
"Пацифизм -- первое прибежище негодяя, а патриотизм-- последнее".

Природа зла покоится на лжи, а негодяйство -- это проявленная ложь.
Негодяй использует как патриотизм, так и пацифизм в своих целях, т.е. во зло.
Другими словами, природа зла не в инструменте, не в идеологии, а в душе человека, в том, как и для чего человек использует инструмент.

Поэтому посыл на "вменяемость", как в тексте Льва Толстого, так и ваш, как либерала, по проблеме войны и мира, мягко говоря, покоится на лжи и не выдерживает критики.

Ведь, если начну задавать вам конкретные вопросы о Майдане и Донбассе, то вы поплывёте, т.е. обнажится ложь, используемая вами.
С другой стороны, если вы такой ярый пацифист, так проповедуйте идею мира в Киеве или в Брюсселе, где НАТО, или в Вашингтоне-пентагоне.
А впрочем, вас как пацифиста-либерала вполне могут принять и использовать в американских фондах, как Сороса, например. Ведь, для этих фондов подрывная база идеологии нигилизма кстати.

Достоевский указал Толстому на самое уязвимое место его пацифистской идеологии.
И Лев Толстой уяснил себе этот недостаток и исправил пробел, но впал в крайность с другой стороны.

Вот две крайности пацифизма -- это постороннее равнодушие к жертвам от насильников, как и попустительство зла, что причиняется жертвам.
В обоих случаях жертвы есть жертвы идеологического обмана.

Спрашивается, желаете ли вы оказаться жертвой ложной идеологии пацифизма?
Как и согласитесь ли на попустительство убийства ваших детей, жён и стариков???

Другой вопрос, когда вот вдруг, как в сказке, в этом состоянии этого мира окажется, что исчезли все правительства и в целом власти, то разве в этом мире исчезнет насилие? Или насилия станет меньше в разы?

Спрашивающий хочет услышать от собеседника правды и только правды!
Вот способен ли собеседник на Такое? Вопрос.

Бармин Виктор   09.12.2023 15:21   Заявить о нарушении

Начну с вменяемости-невменяемости. Когда человек совершает, например, убийство, то первым делом возникает вопрос о его психическом здоровье. При этом, как правило, имеется в виду, что убийца, лишая кого-либо жизни, обладает больной психикой. Или, иначе говоря, он, будучи не в состоянии понять ценность человеческой жизни, невменяем. Однако, даже если психиатры выяснят, что убийца отдавал себе отчёт в действиях, всё равно многие люди решат, что у него вава в голове.
Т.е. его деяния настолько выходят за рамки обычного нормального поведения, что для этих многих он будет невменяемым.
Допустим, убийца честно и правдиво рассказал о мотивах своего преступления и без всяческих утаек поведал о его деталях. Он был честен и искренен как на следствии, так и на суде. И если руководствоваться Вашей логикой, то честный убийца является вменяемым. Но как я понимаю, подобное утверждение для многих будет абсурдом.
Теперь о Л.Н. Толстом и его «чудовищном ослеплении». Я был бы Вам благодарен, если бы Вы указали конкретно, какие именно мысли великого писателя говорят о его якобы недуге. В чём именно Толстой «слеп» в приведённой мною цитате? Заодно потрудитесь уточнить, какой «недостаток» уяснил и исправил в себе писатель?
О моём якобы посыле: "патриотизм -- это зло, а пацифизм -- добро". Я такого посыла не делал. Да, пацифизм для меня есть добро, но вот патриотизм бывает разный. Когда наши солдаты защищали страну от нашествия гитлеровцев, то они для меня патриоты, совершающие благое дело, а вот тот, кто громко кричит за трибуной о необходимости бороться с врагом, а сам прячет своих детей в укромное и комфортное место, патриотом не является. Кстати, идеи свои я выражаю отнюдь не яро, слюной при этом, как некоторые, не брызжу и уезжать никуда не собираюсь.
Вашу характеристику «сторон» пацифизма не комментирую ввиду её явной несостоятельности.

Владимир Садовник 1   10.12.2023 22:51   Заявить о нарушении

"...Еще менее настоящую славу Толстого можно искать в тех (впрочем, немногочисленных) последователях Толстого, которые, пренебрегая личностью Толстого и божьим даром его художественного гения, пытаются осуществить букву его религиозно-философского учения. Слишком очевидна несоизмеримость Толстого с толстовством. Самому Толстому стало невмоготу от толстовцев, и он два раза заявил о своем различии от толстовства. "Мне жаль расходиться с вами во мнении, -- пишет он Толстовскому обществу в Манчестере, -- но я не могу думать иначе". И в дневнике он пишет о толстовцах: "Как [могут они] спрашивать, куда плыть, когда поток с неотразимой силой влечет меня по радостному для меня направлению? Люди, которые подчиняются одному руководителю, верят ему и слушают его, несомненно, бродят впотьмах вместе со своим руководителем".
Признание Толстого, словесное и лицемерное со стороны большинства, узкое и ограниченное со стороны "толстовства", не согревает, не вдохновляет, как та истинная добрая слава, слава у Бога, о которой говорит ап. Павел и видением которой ослеплялись первые христиане-мученики. Толстой давно предчувствовал этот ужасающий холод всеобщего признания. "Ну хорошо, ты будешь славнее Гоголя, Пушкина, Шекспира, Мольера, всех писателей в мире, -- ну и что же? " Именно, ну и что же? Эта слава, как и все "мирское", таит в себе дурную бесконечность и вечный голод. Чем больше ее, тем становится холодней и голодней. И она никак не отвечает на тот вопрос, который ставил Толстой. "И я ничего, ничего не мог ответить", -- с отчаянием говорит он. Так же ничего, ничего не могут ответить виновники славы Толстого, т. е. те, кто славу эту разносит, на центральный толстовский вопрос: ну и что же?
Для того чтобы добраться к живому Толстому, нужно прорваться сквозь обманчивый блеск его славы, нужно миновать безбрежное море слов, окружающих его имя. А сделать это необходимо и до такой степени нужно! Вместе с Достоевским Толстой -- величайшее событие в образованном русском обществе за вторую половину XIX века. Вместе с Достоевским Толстой -- явление вулканическое. Как огромный поток раскаленной лавы, льется его вдохновение в первую, великую, половину его жизни. И то, что интеллигенция, живущая на поверхности и поверхностью, то, что интеллигенция, обуреваемая последним "ветром учения" с Запада, давно забыла и растеряла, Толстой со стихийной силой вулкана вынес из-под земли, обогащенный тем таинственным соприкосновением с народной душой и с великой стихией народной жизни, которое составляет высшее достоинство гения. Кто не замыкается в узкие рамки интеллигентского доктринерства, в ком не погасло окончательное желание смотреть открытыми глазами на жизнь, тот должен быть радостно изумлен сокровищами толстовского творчества. Лава, вынесенная из подземных глубин, полна теми "породами" и теми драгоценными минералами, которых давно уже нет в так называемом образованном русском обществе, и потому для истинно образованных людей должна быть вдвойне достойной самого серьезного и глубокого внимания.
Чему учит Толстой? Где лежит живой нерв его более чем полувековой деятельности? Какие заветы оставил он нам? Где святая святых его жизни? Эти простые вопросы при малейшем внимании к его личности, при малейшей любви к правде становятся сложнейшими и труднейшими и кажутся почти неразрешимыми. Толстой писал "исповеди", излагал с величайшей ясностью, "в чем его вера", отзывался на все вопросы жизни, и он загадочнее Чехова, который никогда и не пытался исповедоваться и определять свою веру, и столь же загадочен, как Гоголь и Достоевский. Жизнь Толстого таит в себе какую-то невысказанную трагедию. О многих печалях и мучениях своей жизни Толстой говорит с откровенностью, которая кажется часто ненужной. Но о чем-то самом печальном в своей жизни он молчит. Молчит, может быть, потому, что и не может сказать и не хочет сказать. Некоторые хотят представлять себе жизнь Толстого как жизнь, полную исключительного душевного здоровья и подобную жизни древних патриархов. Но мы уже знаем теперь, какое ужасающее несогласие в семейной жизни прикрывалось видимостью внешнего мира. И "исключительное душевное здоровье" Толстого есть один из многих интеллигентских мифов, которыми думают закрыться от какой-то трудной и тяжелой правды. Есть что-то скрытое и страшное в жизни Толстого, что фатально отразилось на всем его "деле", что поразило внутренним бесплодием вторую половину его деятельности..."
(В.Ф.Эрн "Толстой против Толстого", 1912)

Бармин Виктор   12.12.2023 21:52   Заявить о нарушении

..Его тема -- "непротивление" злу, разъяснения этого доказательства; Толстой отвергает здесь известный выставляемый ему пример: что стал бы он делать, видя разбойника, готового убить младенца? Он называет этот пример фантастическим и самое придумывание подобных примеров относит к нашей нравственной лености, которая, в нежелании исполнить Евангельское слово, укрывается за невозможные случаи. В общем нельзя не признать этот упрек справедливым; но, именно в общем же, чего он хочет? чего достигает?
"Любите друг друга", "будьте милосердны", "прощайте обиды" -- кто этого не знает? Это -- учение Церкви. Нужно так эти слова сказать, нужно иметь силу, нужно владеть уменьем так выговорить их, чтобы люди действительно, бросив дела свои, обратились каждый к делам милосердия, любви, прощения обид. Говорит ли так Толстой? бегут ли люди за ним, хотя бы так, как за Иоанном Кронштадтским, стекаются ли к нему с таким доверием, как стекались к о. Амвросию Оптинскому?
Нет. Он -- литератор, только литератор. Он не пророк, он не священник. И в этом вся тайна. Мы слабы, дурны; мы знаем слово Божие и не исполняем его. Нужно, чтобы кто-нибудь расплавил кору порока около наших душ; чтобы кто-нибудь коснулся души нашей отяжелелой и окрылил ее к добру, которое теоретически она знает, практически немощна исполнить. В силу лежащего на них священства, некоторых и в некоторой степени окрыляли к этому добру Иоанн Кронштадтский и Амвросий Оптинский; никого не окрылил Толстой. Он увеличил массу разговоров на эти темы; вызвал множество печати, и без того чрезмерной; он произвел повторение и повторение теорий, которые, может быть, потому так и недейственны, что слишком обволоклись словами, в своем роде -- отяжелели под изукрашающим словом и не умеют дойти до души. Во всяком случае, ни нового, ни значительного тут нет.
Но он говорит: "не противься злому; никогда, ни в каком случае всякий да не противится" (письмо к г. Кросби). Действительно, тут есть новизна, но есть ли истина? Прежде всего, слова эти в Евангелии есть ли завет главный, универсальный, все собою покрывающий, на котором "висят писание и пророки", как это указано нам, в известных словах, относительно любви к Богу и любви к ближнему? Нет, Толстой понял как единственную почти для себя заповедь или, по крайней мере, как заповедь главную, как основу своему учению -- слова совершенно простые, без особенного в них значения, кроме того, какое принадлежит всякому слову И. Христа. "Я же говорю вам: не противься злому" -- ничего еще не значит, кроме увещания: при встрече с злым, сварливым человеком, с человеком неуступчивым, задорным -- уступи ему, не раздражай своего сердца, не оспаривай его, и, в пределах возможного, не нарушая других верховных заветов, сделай даже вид, что ты с ним согласен. Но, Боже, неужели Спаситель хотел сказать, что -- что бы вы ни увидели, какая бы мерзость перед вами ни происходила -- вытянув покорно руки, пожалуй сложив эти руки пассивно, вы говорили бы в душе своей: "не противлюсь злому и есмь праведен". Какая клевета! какая клевета на самого Спасителя! И неужели, неужели, если бы Спаситель ставил это высочайшею заповедью, в Евангелии не было бы это оттенено, указано, как-нибудь выражено, как ясно выражено, точно оговорено верховенство заповедей о любви к Богу, о любви к ближнему.
Таким образом, что касается слов Спасителя, на которых Толстой пытается основать свое учение, он, без всякого на то указания в Евангелии, понял их усиленно, чрезмерно; он поработил все Евангелие одной строке в нем; он, вместо того, чтобы ясно и спокойно читать это Евангелие от начала и до конца, берет карандаши красный, зеленый, синий, и с усилием все новым и новым, с раздражением все большим и большим подчеркивает одну строку и, поднимая взор на людей, гневно спрашивает: "видите ли?" -- Да, видим; и в меру сил своих не противимся злому, а когда противимся, считаем это за грех и искушение и впредь ему пытаемся не подпадать. Чего он требует еще? В меру того, насколько в словах его есть истина -- они исполнены, не по его требованию, но по учению Церкви, и не исполнены только в той части своей, в которой представляют исключительность и преувеличение и перестают быть истиной.

Толкуя как верховную и исключительную заповедь совершенно простые слова Спасителя, промежуточно сказанные,-- Толстой, в том же письме к г. Кросби, лишает какой-либо силы целый евангельский рассказ, принимая его за случайный эпизод, без всякого руководящего и указующего значения. Мы разумеем изгнание торгующих из храма. Это уже не одна строка, это -- страница; это не слово, но акт, деяние; это -- первое деяние И. Христа, когда он выступил на общественное служение, и невольно мысль наша останавливается на нем. Можно ли отвергнуть, что Спаситель не имел ничего указать нам им, что евангелистами внесен этот акт на страницы Нового Завета случайно, по старческой памятливости, которая и важное и неважное одинаково заносит на страницы летописи? Смеем ли мы так думать об Евангелии? Однако почти так думает об этом Толстой, в кратких словах оговаривая, что Спаситель, при этом, "оружия не употреблял", что Он "не бил". Он взял "бич" и изгоняемые вышли; он их понудил выйти; и слова: "дом Отца моего не делайте домом торговли" -- так же святы для христианина, как святы (истинно святы) и слова: "не противься злому". Но те слова о несопротивлении были сказаны позднее; раньше чем раскрыть свое учение, Он указал, что в месте святом не должно быть несвятое. Вот завет, и он связуем с заповедью, верховенство которой оговорено в Евангелии: "возлюби Господа твоего всем сердцем твоим и всем помышлением твоим; возлюби ближнего, как самого себя".-- Да, возлюби Бога -- это первое, это абсолютное; ранее этой любви еще ничего не началось в тебе, ты еще не христианин, и нечего тебе спрашивать о других заповедях, помышлять об их исполнении. Ты возлюбил Бога, ты его крепко держишь в сердце? -- теперь возлюби ближнего силою Божией, которая сообщена тебе через исполнение первой заповеди: как самого себя, то есть менее, чем Бога, под условием неослабления к нему любви.

Толстой исключает вовсе деятельную любовь, он закрывает от людей мысль, проходящую через все страницы евангелистов. Он убеждает: будем любить друг друга. Но как? но через что? но в чем обнаруживая и доказывая эту любовь? Неужели, если мы рассядемся по стульям и будем пылать взаимною любовью -- пусть это возможно -- мы уже можем подумать, что завет евангельский исполнен нами, и вознести Богу молитву фарисея: "благодарим Тебя! мы уже не таковы, как прежде, и как теперь иные", еще продолжающие сопротивляться злу. И какая бы мерзость перед нами ни совершалась, что бы между стульями у нас ни произошло, пусть это будет кровь, насилие, растление, каждый из нас, видя все и беспокойно пошевеливаясь на своем сиденьи, не смел бы, однако, под страхом сейчас же перестать быть христианином, спустить ноги на пол и побежать к чужому горю, против чужого злодеяния. Какая мерзость! какое запустение жизни! какое понимание Евангелия! И как, наконец, мы узнаем, что "истинные христиане" еще пылают любовью? Может быть -- они спокойно дремлют; при невозможности двинуться -- они и непременно задремлют; они устанут говорить, к чему их приглашает Толстой, что единственно он допускает, как средство противления злу. Эта словесность, эта все поглощающая словесность, которая потянется на новое тысячелетие, на тысячелетие нового понимания Евангелия -- станет, наконец, невыносима, отвратительна; никто ей не будет внимать, зная, что никакого действия за нею не последует и не может последовать; и, конечно, после некоторого употребления недействующего орудия -- все перестанут его употреблять. И что за странность: может быть я не умею убеждать? Я косноязычен,-- нет? я так непривлекателен лицом, что всякий, взглянув на меня,-- засмеется и отвернется? Средства убеждения мои -- так же бедны, как у Акима из "Власти тьмы" перед сонмом образованных сотрудников "Вестника Европы"? Что ему делать? что мне делать? что делать нам всем? А ведь доброе благое сердце нудит и нас к деланию. "Убеждайте разбойника, стоящего над младенцем...,-- пишет Толстой в письме к г. Кросби,-- он может удержаться тогда". Но вот же сам он, со всем духом своим, при всем совершенстве, не убедил даже ближайших своих родных последовать своему учению,-- как же можем мы, без всяких даров, подействовать даже на разбойника и при том так скоро, что подняв нож --- прежде чем его опустить, он уже станет другим человеком?

"Не противься злому..." Но ведь в Евангелии не сказано: оружием, бичом. Быть может, вовсе не нужно противиться злому, т. е. не употреблять против него и убеждения? Если Толстой так озабочен исполнением евангельских слов, если никакой своей мысли он не преследует, если только боится не исполнить волю Божию -- зачем он не понимает выражающего его слова полно, без прибавлений, без убавлений? "Не противься злому", т. е. вовсе оставь думать о нем, предоставь злу совершаться по законам природы физической, природы человеческой или, наконец, по усмотрению Божию: больного не лечи, от града и засухи полей не оберегай, и, наконец, когда торговец-кулак хочет обмануть тебя при покупке леса -- обмана его не замечай и ни в каком случае его не обнаруживай. Не пропиться злому -- когда это народное бедствие; но ведь Толстой едва ли не помогал голодающим? не противься злому -- когда это твое бедствие; но, ведь, он призвал медиков, когда у него прошлую весну умирал маленький сын? Не противься злому, когда люди не понимают, что-- зло и что -- добро; но он же пишет сам, т. е. в пределах сил своих и понимания противится существующему злу. Но вот он оговаривает: противься, но не касаясь кожи человека, тела его. Почему? Это в Евангелии не сказано! Это -- телесное понимание зла вопреки духовному, евангельскому. В Евангелии прямо сказано: "если глаз твой соблазняет тебя, если соблазняет тебя рука твоя -- вырви глаз, отсеки руку свою" (Марка, IX, 43--47); и сказано также: "возлюби ближнего, как самого себя", т. е. по подобию себя. Слишком ясно, что сопротивление злу насилием не только допущено в Евангелии, но и прямо указано, требуется. Кого же Толстой хочет обмануть? как можно поддаться этому обману?..."
(В.В.Розанов)

Бармин Виктор   12.12.2023 22:55   Заявить о нарушении

"Вы, Лев Николаевич, велики... вы -- сердцевед, вы -- несравненный художник, вы нашу литературу подняли на недосягаемую... человеколюбец, моралист, друг народа, вы, вы, вы"... Стошнит и не одного Льва Николаевича от такого вчерашнего, прокислого, никому не нужного винегрета похвал. Ну, а что другое скажешь или что другое хотели сказать предполагавшиеся паломники?
Или:
-- Вы потрясли государство и церковь.
Старо! Какой теперь гимназист не "трясет"... Просто -- все это не нужно"
(В.В.Розанов "Красота молчания")

Бармин Виктор   12.12.2023 23:04   Заявить о нарушении

Цитату Вы привели большую. Это почти единственное, что я могу сказать. Впрочем, добавлю, что ни на один мой вопрос Вы не дали ответа, а мои соображения никак не прокомментировали. Полемика, таким образом, зашла в тупик.

Владимир Садовник 1   12.12.2023 23:14   Заявить о нарушении

"...Противоречия в произведениях, взглядах, учениях, в школе Толстого -- действительно кричащие. С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны -- помещик, юродствующий во Христе. С одной стороны -- замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, -- с другой стороны, "толстовец", т. е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: "я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками". С одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, -- юродивая проповедь "непротивления злу" насилием. С одной стороны, самый трезвый реализм, срыванье всех и всяческих масок; -- с другой стороны, проповедь одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии, стремление поставить на место попов по казенной должности попов по нравственному убеждению, т. е. культивирование самой утонченной и потому особенно омерзительной поповщины. Поистине:

Ты и убогая, ты и обильная,
Ты и могучая, ты и бессильная
-- Матушка Русь![4]

Что при таких противоречиях Толстой не мог абсолютно понять ни рабочего движения и его роли в борьбе за социализм, ни русской революции, это само собою очевидно. Но противоречия во взглядах и учениях Толстого не случайность, а выражение тех противоречивых условий, в которые поставлена была русская жизнь последней трети XIX века. Патриархальная деревня, вчера только освободившаяся от крепостного права, отдана была буквально на поток и разграбление капиталу и фиску. Старые устои крестьянского хозяйства и крестьянской жизни, устои, действительно державшиеся в течение веков, пошли на слом с необыкновенной быстротой. И противоречия во взглядах Толстого надо оценивать не с точки зрения современного рабочего движения и современного социализма (такая оценка, разумеется, необходима, но она недостаточна), а с точки зрения того протеста против надвигающегося капитализма, разорения и обезземеления масс, который должен был быть порожден патриархальной русской деревней.
Толстой смешон, как пророк, открывший новые рецепты спасения человечества, -- и поэтому совсем мизерны заграничные и русские "толстовцы", пожелавшие превратить в догму как раз самую слабую сторону его учения. Толстой велик, как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко времени наступления буржуазной революции в России. Толстой оригинален, ибо совокупность его взглядов, взятых[5] как целое, выражает как раз особенности нашей революции, как крестьянской буржуазной революции. Противоречия во взглядах Толстого, с этой точки зрения, -- действительное зеркало тех противоречивых условий, в которые поставлена была историческая деятельность крестьянства в нашей революции. С одной стороны, века крепостного гнета и десятилетия форсированного пореформенного разорения накопили горы ненависти, злобы и отчаянной решимости. Стремление смести до основания и казенную церковь, и помещиков, и помещичье правительство, уничтожить все старые формы и распорядки землевладения, расчистить землю, создать на место полицейски-классового государства общежитие свободных и равноправных мелких крестьян, -- это стремление красной нитью проходит через каждый исторический шаг крестьян в нашей революции, и несомненно, что идейное содержание писаний Толстого гораздо больше соответствует этому крестьянскому стремлению, чем отвлеченному "христианскому анархизму", как оценивают иногда "систему" его взглядов.
С другой стороны, крестьянство, стремясь к новым формам общежития, относилось очень бессознательно, патриархально, по-юродивому, к тому, каково должно быть это общежитие, какой борьбой надо завоевать себе свободу, какие руководители могут быть у него в этой борьбе, как относится к интересам крестьянской революции буржуазия и буржуазная интеллигенция, почему необходимо насильственное свержение царской власти для уничтожения помещичьего землевладения. Вся прошлая жизнь крестьянства научила его ненавидеть барина и чиновника, но не научила и не могла научить, где искать ответа на все эти вопросы. В нашей революции меньшая часть крестьянства действительно боролась, хоть сколько-нибудь организуясь для этой цели, и совсем небольшая часть поднималась с оружием в руках на истребление своих врагов, на уничтожение царских слуг и помещичьих защитников. Большая часть крестьянства плакала и молилась, резонерствовала и мечтала, писала прошения и посылала "ходателей", -- совсем в духе Льва Николаича Толстого! И, как всегда бывает в таких случаях, толстовское воздержание от политики, толстовское отречение от политики, отсутствие интереса к ней и понимания ее, делали то, что за сознательным и революционным пролетариатом шло меньшинство, большинство же было добычей тех беспринципных, холуйских, буржуазных интеллигентов, которые под названием кадетов[6] бегали с собрания трудовиков[7] в переднюю Столыпина[8], клянчили, торговались, примиряли, обещали примирить, -- пока их не выгнали пинком солдатского сапога. Толстовские идеи, это -- зеркало слабости, недостатков нашего крестьянского восстания, отражение мягкотелости патриархальной деревни и заскорузлой трусливости "хозяйственного мужичка"[9].
Возьмите солдатские восстания 1905--1906 годов. Социальный состав этих борцов нашей революции -- промежуточный между крестьянством и пролетариатом. Последний в меньшинстве; поэтому движение в войсках не показывает даже приблизительно такой всероссийской сплоченности, такой партийной сознательности, которые обнаружены пролетариатом, точно по мановению руки ставшим социал-демократическим. С другой стороны, нет ничего ошибочнее мнения, будто причиной неудачи солдатских восстаний было отсутствие руководителей из офицерства. Напротив, гигантский прогресс революции со времен Народной воли[10] сказался именно в том, что за ружье взялась против начальства "серая скотинка", самостоятельность которой так напугала либеральных помещиков и либеральное офицерство. Солдат был полон сочувствия крестьянскому делу; его глаза загорались при одном упоминании о земле. Не раз власть переходила в войсках в руки солдатской массы, -- но решительного использования этой власти почти не было; солдаты колебались; через пару дней, иногда через несколько часов, убив какого-нибудь ненавистного начальника, они освобождали из-под ареста остальных, вступали в переговоры с властью и затем становились под расстрел, ложились под розги, впрягались снова в ярмо -- совсем в духе Льва Николаича Толстого!
Толстой отразил накипевшую ненависть, созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, -- и незрелость мечтательности, политической невоспитанности, революционной мягкотелости. Историко-экономические условия объясняют и необходимость возникновения революционной борьбы масс и неподготовленность их к борьбе, толстовское непротивление злу, бывшее серьезнейшей причиной поражения первой революционной кампании.
Говорят, что разбитые армии хорошо учатся. Конечно, сравнение революционных классов с армиями верно только в очень ограниченном смысле. Развитие капитализма с каждым часом видоизменяет и обостряет те условия, которые толкали крестьянские миллионы, сплоченные вместе ненавистью к помещикам-крепостникам и к их правительству, на революционно-демократическую борьбу. В самом крестьянстве рост обмена, господства рынка и власти денег все более вытесняет патриархальную старину и патриархальную толстовскую[11] идеологию. Но одно приобретение первых лет революции и первых поражений в массовой революционной борьбе несомненно: это -- смертельный удар, нанесенный прежней рыхлости и дряблости масс. Разграничительные линии стали резче. Классы и партии размежевались. Под молотом столыпинских уроков, при неуклонной, выдержанной агитации революционных социал-демократов, не только социалистический пролетариат, но и демократические массы крестьянства будут неизбежно выдвигать все более закаленных борцов, все менее способных впадать в наш исторический грех толстовщины!

Печатается по рукописи, сверенной с текстом газеты "Пролетарий".
Пролетарий" No 35,
11 (24) сентября 1908 г."

(В.И.Ленин Толстой, как зеркало русской революции)

Бармин Виктор   12.12.2023 23:29   Заявить о нарушении

Ещё раз повторю, что нет ответа ни на один мой вопрос. Лишь обильное и бездумное цитирование.

Владимир Садовник 1   13.12.2023 14:52   Заявить о нарушении

"...В учении Толстого есть одно недоразумение или, может быть, даже
противоречие, лишь иллюзорно прикрытое: это учение, ждущее от людей
смирения, само основано на гордыне. Кто смеет встать между мною и моей
правдой?..
...Евангелие создало
христианство, т. е. целый мир. Толстой создал толстовщину, которая
безусловно ниже даже его выдумки...
...С этим учением трудно разлучить два фантома: анархию и безбожие. В
религии Толстого место бога в природе, в самом деле, не совсем определенное.
Если Толстой не допускает посредника между человеком и его совестью, то на
что же ему то высшее существо, которое во мне не нуждается, а я в нем
нуждаюсь?.."
(И.Ф. Анненский. Власть тьмы)

"...Получил письмо ваше, в которой вы упрекаете меня за то, что я, выразив свое мнение о присоединении Боснии и Герцеговины, ничего не высказываю о тех жестокостях и несправедливостях, которые были совершены и продолжают совершатся над Польшей, и между прочим осуждаете меня и за изобретенную будто бы мною мысль и философию непротивления злу, говоря, что это учение погубило и погубит Россию...
...Вы пишите, что Скарга, Кохановский, Костюшко, Словацкий, Мицкевич учили другому, учили борьбе, и что борьба может спасти Польшу.
На днях я получил письмо от одного Индуса, который другими словами выражает ту же мысль и тот же страх и отвращение перед учением о непротивление. Индус этот прислал мне вместе с письмом и журнал "The Free Hindustan", в котором эпиграфом стоит изречение о том, что борьба насилием с насилием не только допустима, но обязательна, непротивление же противно требованиям как альтруизма, так и эгоизма: "Non resistance hurts both altruism and egoism". В журнале выражаются мысли совершенно подобные тем, которые вы высказываете. Те же мысли высказываются и всеми борцами против угнетения не только народов, но и сословий. Все с особенным озлоблением относятся к учению о непротивлении злу насилием, как будто в этом учении заключается главное препятствие к освобождению людей. А между тем, как ни странно это покажется, освобождение людей, как порабощенных народов, так и сословий, только в том самом, что так старательно и упорно отрицается и вами и моим знакомым индусом, да и всеми руководителями покоренных народов и угнетенных рабочих сословий. Мало того, что отрицается, оно вызывает самые недобрые, озлобленные чувства против тех, кто их предлагает, напоминая ту собаку, которая злобно кусает того, кто хочет отвязать ее.
Освобождение всех порабощенных людей, сословий, народов, в том числе и поляков, никак не в том, чтобы бороться с ненавистными русским, австрийским правительствами и силою освободиться от них, а в совершенно противоположном: в том, чтобы, перестав видеть в поляках своих исключительных, любимых, угнетенных братьев, признать всех людей, как своих поляков, так и чуждых и враждебных русских, немцев, одинаково ближними, братьями, с которыми, кто они ни были, недопустимы никакие иные отношения, кроме любовных, исключающих возможность совершения какого бы то ни было насилия против кого бы то ни было. Освобождение в признание закона любви во всем его значение, т.е. в признании и неразрывно связанного с ним закона непротивления.
Знаю я, что мысль о том, что только противление злу насилием может спасти порабощенных от порабощения, кажется людям нашего времени и мира до такой степени нелепой, неприложимой, что люди не дают себе труда и подумать о ней, а только, презрительно пожимая плечами, улыбаются при упоминании о таком непрактическом, фантастическом приеме борьбы со злом. Я знаю это и все-таки утверждаю, что освобождение не только поляков, но и всех людей от тех несправедливостей и страданий, на которые они теперь упорно жалуются, может совершится только признанием людьми обязательности для себя закона любви, несовместимого с употреблением какого бы то ни было насилия против ближнего, т.е. непротивления...

...Да, избавление порабощенных людей нашего времени, не только польского народа, но всех народов, всех порабощенных сословии, никак не в разжигании того или иного польского, индусского, славянского патриотизма или революционного раздора и еще менее в придумывании таких новых форм жизни, в которых должны сложится народы и люди, и еже менее в так называемой парламентской борьбе, т.е. в упражнении в красноречии, а только в одном: в отрешении от отжитого людьми, уже не свойственного им закона борьбы и насилия и в признании основным законом жизни общего в наше время всем людям закона любви, любви, исключающей возможность участия в каком бы то ни было насилии. И замена этого отжившего закона насилия законом любви так давно проповедуются всеми религиозными учениями мира и особенно тем учением, которое исповедуют христианские народы, так очевидно становится противоречие между сознанием людей христианского мира и жизненными условиями этих народов, что положение, в котором живут эти народы, не может уже продолжаться. В том, что замена эта совершится, и даже в том, что оно совершится очень скоро, я вполне уверен. Но, кроме этой уверенности, у меня есть еще и мечта. Мечта эта в том, что этот огромный переворот в жизни человечества начнется именно среди нас, среди славянских народов, менее других воинственных, более других христианских в истинном смысле христианства и потому более способных к живому сознанию того нового закона любви, который должен заменить отживший.
Почему бы не начаться этому решающему судьбы человечества движению в истерзанной Польше? А не в Польше, то в еще более внутренне истерзанной России? А начнись это движение в одном из славянских народов, и естественно бы было примкнуть к нему и другим, развращенным теперь государственными соблазнами, славянским народом. А захвати это движение славянство, и оно неизбежно заразило бы и все христианские народы.
Таковы мои мечты..."
(Л.Толстой "Ответ польской женщине", Крешино, 1909 г., сентябрь 8)).

А что, Лев Николаевич -- славянофил?..
Или, всего лишь "таковы мечты"?..
А какова реальная историческая действительность?..

Рецензенту: голубчик, не-е, это вы игнорируете мои вопросы и ту проблему, которая мной ставится. Не лги и не переворачивай с ног на голову!

Бармин Виктор   13.12.2023 20:05   Заявить о нарушении

Понятно. Стало быть, на "ты" мы уже перешли. Что там ещё осталось- оскорбления и маты? Или я неправ в своих предположениях?

Владимир Садовник 1   13.12.2023 20:46   Заявить о нарушении

"...Или я неправ в своих предположениях?"
(Владимир Медведков Садовник 13.12.2023)

Владимир, ваша "чуйка" намного глубже вашего рационального сознания и вашей либеральной пропаганды, что отрывочно так использует цитаты Л.Толстого.

Читайте ВНИМАТЕЛЬНО!
Оцените же, ведь, специально для вас стараюсь!

"Пушкин и Толстой вам не союзники!"

"...20 декабря 1904 года японские войска захватили Порт-Артур, который Россия с 1898 года арендовала (а не захватила) у Китая. Толстой погрузился в тяжелые раздумья и через месяц, 30 января, высказался так:
"Мне странно, что у моих сыновей (а эти сыновья -- банковские и земские служащие -- разделяли господствовавшие тогда либеральные умонастроения. -- В.К.) нет патриотизма. У меня, признаюсь, есть... Падение Порт-Артура мне было больно".
5 февраля Толстой вновь с горечью говорит о сдаче Порт-Артура:
"...я вижу молодых людей, которым это нипочем. В наше время этого не было бы.
Умереть всем, но не сдать".

Итак, Толстого глубоко взволновала та утрата патриотизма, которая к 1905 году была порождена в молодом поколении постоянной революционной и либеральной пропагандой. Эта утрата во многом определила трагедию 1917 года...
Ведь даже беззаветный либерал Короленко, много лет неустанно обличавший русский патриотизм, записал 23 июля 1917 года:
"Теперь много ошибок уже сознано, и из них ГЛАВНАЯ: непризнание важности "отечества". Загипнотизированные пошлостью расхожего "патриотизма", мы отвергли и всякий патриотизм во имя будущего единого человечества. За это приходится всей России платиться".
А всего через три месяца, 1 ноября 1917 года, Короленко возмущался даже и утратой расхожего патриотизма "темной массы":
"Большевики, -- писал он, -- уже так нашколили эту темную массу на "интернациональный" лад, что слово "родина" действует на нее, как красное сукно на быка"..."
(В.В.Кожинов "Пушкин и Толстой вам не союзники!", 1997).

В этой же публикации Вадим Кожинов (историк и мыслитель) объясняет истинное значение и толкование афоризма С.Джонсона, как:
"Патриотизм -- последнее прибежище негодяя".

У вас, Владимир, есть публикация с "пустой"-бесцельной полемикой на толкование этого афоризма, не так ли?..

Бармин Виктор   13.12.2023 22:35   Заявить о нарушении

Дьявол, как говорится, кроется в деталях. И при внимательном рассмотрении деталей представленная кем-либо картина мира (или отдельных событий и явлений) может и поменяться. Например, Вадим Кожинов, внятно Вами поименованный "историком и мыслителем", на самом деле был литературоведом и литературным критиком. Мелочь, конечно, и тем не менее.
Идём дальше. Слова о патриотизме, якобы сказанные Толстым, взяты не из сочинений писателя, а из книг о нём. И это очень важно, поскольку именно в своих трудах осмысливается каждое слово и оттачивается каждое соображение. А в кругу родных и просто знакомых людей человек может позволить себе и лишнее.
Более того, вряд ли эти родные-знакомые приходили к нему с записными книжками, пером и чернильницей. Эти люди уже дома так или иначе восстанавливали ход бесед и речи собеседников и вполне могли допустить те или иные искажения.
Ну и теперь о более важных деталях. Вы, как я понял, считаете, что если человек печалится по поводу падения Порт-Артура, то его следует считать патриотом. Не думаю, что здесь есть верная логическая цепочка. Да и считать, что сетования по павшей крепости серьёзно противоречат пацифистской позиции Толстого вряд ли правильно. Одно другому никак не мешает. Тем более все проигранные Россией сражения в русско-японской войне главным образом ударили бы по русскому народу. Именно народ в конце концов должен был заплатить высокую цену за поражение в войне. Вполне возможно, что великий писатель это понимал и именно такое понимание могло серьёзно печалить его.

Владимир Садовник 1   14.12.2023 19:51   Заявить о нарушении

Владимир, благодарю за полемику, но это не означает, что она окончена. Вы сами вскрыли "ящик с деталями", и вот из него кое-что открылось и открывается.
О Кожинове, для вас пусть будет так, как вам сказали в Википедии. Для меня же, как и для многих исследователей и критиков, Кожинов прежде всего -- историк и мыслитель. Если бы вы потрудились даже в малом, в изучении всего лишь заглавий его 120 опубликованных книг, то, спрашивается, поменялась бы ваша картина мира в малом, в оценке человека. Говорю с сомнением.
Далее, Кожинов цитирует буквально слова Толстого из его писем, а потом точно воспроизводит их смысл. И тут уж конкретней не может быть.
Но вы тут очень постарались, проявив чудеса изворотливости, чтоб этот смысл слов Толстого переиначить, перевернуть в нужное вам русло.
Далее, у меня даже и мысли не было о том противоречии, которое вы сами тут увидели в Толстом и озвучили, мол, в этом человеке не может быть ничего патриотичного, а только и только пацифист-идеолог, которого, мол, заботила участь народа. И тут ловушка, которую вы сами себе расставили.
Спрашивается, а разве патриотическое чутьё в человеке противоречит его убеждениям как сторонника Мира и братства народов?..
Ведь, истинный патриотизм Льва Толстого и выразился в его мечте о братстве народов, которую Лев Николаевич озвучил в письме польской женщине.
Но именно такой синтез никак не вписывается в однобоком сознании идеолога и идеологической группы, для которого пацифизм и патриотизм, как только белое и только чёрное.

Есть ещё тоньше и глубже детали, о которых я поведаю в своих публикациях.

Бармин Виктор   16.12.2023 02:01   Заявить о нарушении

Об «историке» Кожинове. Это имя известно мне давно, как и его явно «черносотенные» взгляды. Несколько его книг, связанных с историей, в лучшем случае позволяют мне назвать этого деятеля историческим публицистом. Не более того. Историком же обычно именуют человека, имеющего профильное историческое образование, работающего с архивами и так или иначе признанного историческим сообществом. Ничего этого у нашего героя не было.
Теперь о якобы буквальном цитировании Кожиновым слов Толстого из писем писателя. Ещё раз внятно скажу, что Кожинов цитирует не строки из писем, а приводит цитаты из книг, которые посвящены Толстому. Если это не так, то, будьте добры, приведите ссылки на источник, где Толстой говорит о своих чувствах по поводу падения Порт-Артура.
Ну и о «противоречиях», «ловушках» и «патриотизме». Я сказал, что вряд ли правильно сетования писателя по поводу падения крепости считать противоречащими его пацифистской позиции. О том, что в Толстом «не может быть ничего патриотичного» я не говорил. И это уже Ваши придумки.
Вполне могу допустить, что Лев Николаевич любил Россию и российский народ, и вместе с тем был категорическим противником той войны, которую страна вела. Так что здесь нет противоречий. Да и мысли Толстого о «братстве народов» не противоречат его пацифизму и чувству любви к стране.

Владимир Садовник 1   16.12.2023 13:18   Заявить о нарушении

да и не глубок, мне показалось, поверхностно изложена глобальная тема, почти не изложена. Это моё мнение. Извинте.

Розена Лариса   19.06.2024 14:18   Заявить о нарушении