Рецензия на «Дискуссии и оппоненты ч. 3 Галактики Лермонтовианы» (Валерий Прищеп)

Вы правильно указываете на коренные психологические противоречия в рассказах защитников Мартынова о каких-то семейно-бытовых "серьезных" причинах:

Причину дуэли он усматривает в сочетании ряда факторов с бытовой подоплёкой. Перечня конкретных факторов и анализа их причинно-следственной связи с трагедией в публикациях профессора нет. В изложении обстоятельств заметно стремление преувеличить личные достоинства Н. Мартынова в противопоставление Лермонтову, художественное дарование которого сочеталось с якобы зловредным характером. Под эту стержневую идею виновником трагедии выставлен Лермонтов. В тесном кругу друзей, развлекавшихся в Пятигорске, он будто столь страшно оскорбил своего товарища с ранней юности Мартынова, что осознав, отказался стрелять сам и согласился быть убитым на дуэли из трех выстрелов. Но, уже под дулом пистолета Лермонтов, вследствие своего скверного характера, опять оскорбил Мартынова. Обозвал его дураком.

Как вот это все вместе: ужасно виноватый, какие-то семейно-бытовые причины сделал, и при этом дураком называет того, кто его вызвал?!

Я на этом же концентрировалась в своих статьях, вот фрагмент.
Таким образом, все поведение Лермонтова представляется кристально ясным и являет собой разительный контраст с высказываниями и записками Мартынова, все время отыскивавшего подтексты в словах и действиях своего приятеля, секундантов. Никакого второго, третьего смысла, никакой неестественной, истерической веселости, никакой «игры обреченного» в нем, как ни изощряй фантазию, не усмотришь. Ничего в нем не обнаружишь, кроме того, что так ведут себя люди в случаях, когда дуэль за пустяк, когда она представляется нелепым недоразумением, которое должно кончиться пустыми выстрелами и примирением с шампанским.

Судя по запискам Мартынова, он понимал необходимость хотя бы как-то свести поведение его противника и его психологическую мотивацию с причинами дуэли более серьезными, чем остроты и карикатуры. «Я сознаю себя настолько виновным перед Мартыновым, - передает он слова Лермонтова, будто бы сказанные секундантам, - что чувствую, рука моя на него не поднимется». «Рука на него не поднимается», «я в Мартышку стрелять не буду, рука не поднимается» - это действительно разошлось по всему Пятигорску и людьми, в отличие от Николая Соломоновича, не лишенными непосредственности, было понято без каких-либо объяснений. Только вот столь нужного Мартынову присловья про вину не содержало.

Также Николай Соломонович и его сторонники в какой-то момент поняли, что грязь на поверженного противника нужно лить «красиво», и приписали Лермонтову намерение «искупить вину поединком». А ведь на следствии Мартынов был куда искреннее, чем в поздних своих записках: «Я вспылил, дуэлью и секундантами не шутят! И спустил курок». Вот – его непосредственное впечатление от поведения приятеля в той дуэли, кстати, вполне согласующееся с описанием князя Васильчикова. Также и сын Мартынова подтвердит впоследствии, что отец его оскорбился, решив, что Лермонтов превращает дуэль в розыгрыш. Господа, так, где желание «искупить вину поединком» - и где «шутка» и «розыгрыш»?!

Разумеется, на это можно возразить, что противники знали друг друга десять лет, а посему и за старые письма не собирались стреляться насмерть. Но очень уж отсутствует в поведении Лермонтова малейшая зацепка, дающая возможность приписать ему хоть какой-то комплекс вины перед Мартыновым, что было Николаю Соломоновичу крайне необходимо.

Галина Богословская   20.07.2019 21:06   •   Заявить о нарушении