Спасибо, Евгения, вы как всегда совершенно правы!

Лариса Пузикова   11.03.2013 13:05   Заявить о нарушении

Для сведения!
Смерть от боли

Минздравсоцразвития и ФСКН не могут решить, кто должен отвечать за использование и выдачу наркотических анальгетиков. Между тем тысячи тяжело больных людей в прямом смысле умирают от боли.

Существующие в настоящий момент в России правила хранения и отпуска наркотических анальгетиков — одни из самых жестких и негуманных в мире. Сотни людей по всей стране ежедневно страдают от невыносимых болей, при этом система отпуска жизненно необходимых препаратов построена таким образом, что многие просто могут не дождаться укола или таблетки и умирают от страданий.

----------------------<cut>----------------------
Согласно приказу Минздравсоцразвития от 2006 года, рецепты на наркотические средства и психотропные вещества действительны в течение лишь пяти дней — это самый короткий срок среди всех европейских стран. Затем снова надо идти за рецептами сразу к нескольким врачам — онкологу, терапевту, заведующему. Если препарата в аптеке (причем конкретной, к которой больной "прикреплен") нет, то аналоги недопустимы, и рецепт пропадает.

Нельзя даже отпустить, например, два обезболивающих пластыря в дозировке 75 мг взамен одного в дозировке 150 мг в случае, если последнего нет в наличии. Между тем только больные, их родственники и врачи знают, каково это — делать перерывы в обезболивании.
"ФСКН преследует тех, кто на виду — врачей и фармацевтов. Это по-настоящему драконовские меры и методы. Необходимо донести до властей, что систему надо срочно менять, — рассказывает корреспонденту "Росбалта" главный онколог Петербурга Алексей Барчук. — Раньше врачи имели право сразу же выписать обезболивающие, я лично носил с собой пачку рецептов. Но сейчас аптеки боятся отпускать лекарства, потому что ФСКН "прессует" за каждый шаг, связанный с малейшим нарушением цепочки отпуска наркотических анальгетиков".

Собравшиеся на круглом столе в "Росбалте" врачи — специалисты по оказанию паллиативной помощи — рассказывают страшные вещи. О том, как умирают от боли одинокие старики в своих коммуналках, потому что некому бегать за рецептами или положить их в хосписы, а сами пациенты, очумевшие от страданий, не знают, как это сделать. Как кричат те, кто вынужден глушить непереносимую боль банальным анальгином, потому что по "роду заболевания" наркотические обезболивающие вроде бы не положены...

"Я задавал вопросы генералу ФСКН, какова доля незаконного оборота наркотиков в медучреждениях? Выяснилось — не более 5%. Мы изучали и другой вопрос: сколько людей после применения наркотических анальгетиков (того же морфина) потом становятся наркоманами? Также выяснилось, что при правильном назначении привыкания у инкурабельных (не поддающимся лечению) больных не бывает. Надо понять главное: в данной ситуации нельзя думать о привыкании, тут главное — боль", — говорит главный онколог Петербурга.

Петербург является родоначальником организации в России паллиативной помощи тяжело больным пациентам. В Северной столице в 1990 году был открыт первый в стране хоспис, затем появились другие, в том числе детские. Сейчас в городе работают четыре хосписа, еще четыре отделения паллиативной помощи открыты при больницах. Работает и выездная служба хосписа. Петербургские медики стараются максимально облегчить страдания тяжелобольным людям. Но часто и они едва не плачут от бессилия.
"В новый приказ Минздравсоцразвития о паллиативной помощи даже не включено слово "хоспис". Между тем хоспис, вопреки обывательскому мнению, это не "дом для умирания". Но это и не лечение. Это — обеспечение достойного качества жизни больному и его родственникам, ведь они страдают не меньше, — говорит ведущий специалист комитета по здравоохранению Петербурга Юлия Неустроева. — По нормативам на каждые 100 тыс. населения должны быть 10 паллиативных коек. Надеемся, что так оно и случится к 2020 году. Планируем развивать амбулаторную сеть такой помощи инкурабельным больным. Теоретически мы могли бы и сейчас приходить на дом к неизлечимо больным пациентам и облегчать им страдания. Но пока главная проблема — лекарства. В таких случаях врач не может утешить только словом, нужны конкретные препараты".

Андрей Гнездилов, врач-психиатр, создатель первого в России хосписа — ныне петербургского хосписа №1, говорит, что около 70% пациентов (в основном раковых больных) имеют нарушения психики, причем зачастую они связаны не только с основным заболеванием, но и буквально помутнением рассудка от боли и невозможностью эту боль облегчить. Именно поэтому эти люди часто кончают жизнь самоубийством.
Врачи уверены, что пока в наших нынешних условиях именно хосписы способны решить многочисленные проблемы неизлечимо больных.

"Чем раньше человек попадет в хоспис — тем лучше, — считает председатель правления Ассоциации паллиативной медицины, заслуженный врач России Зоя Софиева. — Необходимо разбить миф о хосписе как больнице для умирания. Здесь больной будет находиться под непрерывным медицинским контролем. И чем больше помощи будет получать он и его семья — тем больше проблем удастся предотвратить, причем не только физических, но социальных и духовных".

При этом в Петербурге сегодня около 4 тыс. онкобольных лечатся в стационарах и 7 тыс. — дома. В год от онкозаболеваний умирает около 10 тыс. человек...

Зоя Софиева категорически опровергает бытующее мнение, что в хоспис трудно попасть. Она говорит, что зачастую участковые врачи просто не направляют пациентов в хоспис либо по собственному незнанию, либо опасаясь все того же мифа о "доме для умирания".

"Мы в хосписе решаем, по крайней мере, одну главнейшую проблему — снимаем болевой синдром. Правда, почти доисторическими методами… Хотя бы морфина нам хватает. О том, как работает паллиативная медицина на Западе, мы можем только мечтать. Там огромное разнообразие форм препаратов (в том числе наркотических), которые делает жизнь пациента принципиально иной. Например, есть даже обезболивающие "чупа-чупсы", которые пациенты сосут на перевязке и не чувствуют никакой боли. В открытом письме ВОЗ говорится о том, что Россия находится в хвосте длиннющего списка по применению наркотических анальгетиков, у нас доля их применения в медицине крайне мала", — говорит Зоя Софиева.

Медики, всю жизнь проработавшие с самой тяжелой категорией пациентов — неизлечимыми онкологическими больными, уверяют, что у нас в стране проблемы легального использования наркотиков принимают гипертрофированные формы. По словам главного врача Хосписа №1 Станиславы Леоненковой, за 40 лет ее работы в онкологии есть только один доказанный случай привыкания пациентки к наркотику, причем в данном случае были нарушены медицинские предписания. "Здесь работают сложные принципы болевой механики, и воздействие наркотического анальгетика имеет совершенно иной механизм. Болевые рецепторы фактически блокируют действие анальгетика, беря его как бы только на себя", — объясняет Леоненкова.
Медики делают все возможное, чтобы даже в наших реалиях помочь людям. Но и они не всесильны, если нет ответной реакции от государства. "Я до сих пор не могу входить в детское онкоотделение хосписа, хотя работаю онкологом 50 лет, — говорит Алексей Барчук. — Надо понимать, что главное — это боль".

В России нет необходимых лекарственных форм для лечения болевого синдрома у детей, которые по ряду причин не могут принимать таблетированные формы анальгетиков через рот. При этом возможность подкожного введения лекарств-наркотиков детям на дому также никак не регламентирована. Врачи требуют внести в список наркотических лекарственных средств препараты, которые во всем мире используются именно в качестве паллиативного лечения детей на дому и в стационаре.

Нельзя говорить, что чиновники совсем уж не слышат криков умирающих в страданиях людей. Например, в конце февраля 2013 года глава ФСКН Виктор Иванов даже выступил с предложением смягчить действующие правила отпуска наркотических обезболивающих препаратов. Он считает, что в России возможен ввод тех же правил, которые на сегодняшний день действуют в развитых странах. Миссию пересмотра документов Иванов возложил на Минздрав, который должен обеспечить четкое выполнение всех требований наркоконтроля по хранению и отпуску препаратов. По его мнению, именно Минздрав должен утвердить такой регламент, а его ведомство обязано лишь контролировать соблюдение документа. В Минздраве вроде бы даже создана рабочая группа, которая разрабатывает этот регламент. Однако работа эта идет недопустимо медленно.

Кроме того, по мнению специалистов, отдельные меры, предложенные Минздравом и ФСКН, не решают всей проблемы. Ведь по-прежнему непонятно, кто конкретно должен отвечать за то, чтобы человек получал необходимое лекарство и имел право на достойный уход. Все остальное — мелкая возня для "галочки"...

Видимо, в семьях чиновников все здоровы.

Марина Бойцова

Борис Олехнович   06.05.2013 14:02   Заявить о нарушении

Лариса-удивительный человек, с потрясающим чувством сострадание к боли других людей. Все, что она написала- чистая правда.Мы были друзьями Людочке на протяжении долгих лет. У нее было много друзей и все помогали ей в ее сложной борьбе с онкологией. Но никогда никто из нас не говорил с ней о ее детях и только одна Лариса написала эту страшную правду об их очевидной жестокости, и низкий поклон ей за это,а главное за то, что она была рядом с Людочкой в самые тяжелые дни. Сын написал ''умную'' статью об онкологии, хотя лечила и продлила ей жизнь на 5 лет с уже поставленным диагнозом ее племяница-талантливый онколог из Москвы. Да и сама Людочка была поразительным борцом, так как любила жизнь и людей. Она изо дня в день работала за компьютером, написала 2 удивительно талантливые книги о людях своей кафедры и о Кубе, где проработала 1,5 года в числе лучших специалистов-педагогов по химии. О ней самой можно написать интереснейшую книгу. Она была очень талантливый педагог, увлеченный и образованный человек. На ней, собственно,и закончился род русских ученых из поколения Ардашевых-Олехновичей. Оставшиеся - мыльные пузыри.

  24.10.2016 15:53   Заявить о нарушении