Рецензия на «Мой мудрый тесть» (Азазелло70)

Апельсиновое суфле

Мои родители никогда не ругались, не ссорились. Отец старше матери на 23 года. Воспитанием единственного сына занимался только отец. Водил меня в садик и в школу, делал со мной уроки. Проверял дневник и наказывал тоже только он. Наказывал крайне редко, и до наступления самого наказания предупреждал раз 5-6. Мама жила совершенно отдельной от нас жизнью. Всегда, вернее сказать, почти всегда, была спокойна до флегматичности. Готовила и убирала молча. Редко говорила со мной и ласкала украдкой перед сном, будто боясь, что кто-то увидит и не позволит ей этого. Чаще всего можно было увидеть ее у окна. Подолгу стояла она прислонившись лбом ко стеклу. Я думал, она плачет, но слез не видел ни разу.
Отец раза два в месяц "закипал ". Он начинал ей предъявлять свои претензии, и тогда она оскорбляла его, называла «подонком». Потом они шли к папе в кабинет, запирались, и из комнаты доносились стоны. Пока я был маленьким, не понимал ничего, подрос и стал фантазировать на предмет этих походов в кабинет. Мама всегда выходила первой, раскрасневшаяся, долго стояла у окна. Опять недели на две-три все замирало. Папа занимался мной, а она своими грезами.
Через три дня после моего 13-ого дня рождения отец вернулся с работы и прямо с порога сообщил, что к нам едет его племяник Михаил. Мама сначала побледнела, так что я подумал, что она сейчас умрет, а потом бросилась на отца с кулаками.
– Подонок! Лжец! Грязный урод! Ты обещал! Ты, ты! – не своим голосом орала она. Отец сначала растерялся, а потом, схватив ее за руку, втащил в кабинет, и первый раз в жизни я увидел, что они там делают и откуда такие стоны. Отец облокотил маму на стол, содрал с нее трусы и ремнем порол, как ребенка. Мама извивалась и стонала. Я стоял на пороге не в силах шевельнуться. Я представлял, в своих эротических фантазиях, любовные сцены, а тут такое. Выпоров супругу, отец отшвырнул ее на диван и пару раз ударил по лицу. Она зарыдала
-Я запрещаю тебе себя так вести! Достаточно кривляний! Не слишком ли ты преувеличиваешь... – тут отец заметил меня – Пошел вон!
– Объясните , что происходит, – почти плача попросил я.
– Пошел вон! После объясню!
– Нет уж! Мишке я буду объяснять – опять повысила голос мама, и опять получила пощечину,
– Умолкни! Дура!
– Нет! – вскочила она на ноги и тут же опять была опрокинута на стол, и отец опять порол ее. После второго раза он взашей вытолкнул маму в залу.
– Вон пошла с глаз моих, дрянь! Слово ребенку скажешь – запорю!!!
Мама с трудом удержавшись на ногах подошла к окну и приняла свою обычную позу.
Я подошел сзади и хотел обнять ее.
– Не трогай меня. Отойди!-прикрикнула она на меня.
– Мам, он не первый раз тебя бьет?
Она не ответила, и вообще, в тот и два последующих дня, ее голоса не было слышно. Беззвучно готовила, убирала, и так же молча обедали, и отец шел делать со мной уроки. Через день я решился спросить
– Папа, почему ты побил маму? Почему она не хочет, чтобы Миша приехал?
– Я побил ее за то, что не хочет. Говорить об этом не желаю, и прекрати расспросы.
Ответ был дан таким тоном, что я понял -лучше помалкивать.
Михаил приехал на пятый день после инцидента. Я знал его только по фотографии у папы на столе. Высокий молодой человек вошел, бодро поздоровался со всеми. Расцеловал меня и отца, а маме легко пожал руку. Она побледнела и вышла на кухню. Вернулась через полчаса с подносом. Пригласила пить чай.
Михаил приехал в столицу по делам всего на три дня. Он много рассказывал про свою работу, о бабушке – папиной маме. К ней в гости отец всегда летал один, даже меня не брал. Михаил привез мне новенький скейтборд, отцу футляр для очков, а маме коробку суфле.
– Лиля, как ты любишь, апельсиновое.
Я удивился, откуда он знает, что она любит. Они же практически незнакомы. Мама действительно любит апельсиновое суфле. Вспомнился случай, произошедший года три назад. Отец принес сладости под Новый год, и среди них было апельсиновое суфле. Мама молча выкинула его в мусор, а подаренную Михаилом коробочку даже не поставила на стол. Унесла к себе на тумбочку в спальне.
Мирно пообедали, и Миша прилег отдохнуть с дороги. Он лежал в зале и смотрел телевизор, а мама стояла у окна, как всегда. Так прошло более часа. Отец сидел у себя и решал кроссворды, он всегда поступал так, когда нервничал. Я не знал, куда себя деть и ушел во двор с подарком. Вернулся только к ужину. Опять мирно беседуя поели, и кузен позвал меня на диван поболтать. Родители разошлись по своим комнатам. После того дня они почти не разговаривали. Миша расспросил об учебе и о жизни, а потом вдруг заговорил о маме.
– Мишка, расскажи, чем Лиля занимается, как ей живется?
– Почему вы сами не спросите?
– Стесняюсь. Я очень виноват перед нею.
– Когда успели провиниться? Вы же почти не знакомы.
Он криво улыбнулся.
– Значит ты ничего не знаешь? Прости.
– Чего не знаю?
– Мы с Лилькой с детсада вместе росли. Одноклассники, и вообще.
– Что вообще? – мне стало любопытно
– Ничего. Вообще значит вообще.
– Расскажите! А то они молчат, а скандал был до вашего приезда.
– Скандал? Ладно, расскажу, но только когда одни будем.
Утром Михаил ушел по делам раньше отца. Проснулся я от звона бьющейся посуды. Выбежав на кухню, увидел мать в истерике, швыряюшую тарелку за тарелкой на пол и причитающую в голос. За все 13 лет моей жизни я впервые был свидетелем маминой истерики. Бывали ли они без меня или до меня? Не знаю.
Отец вошел следом, отодвинув меня за плечи, подошел к жене и ударил ее наотмашь. Мама ударилась о холодильник и села на табурет. Я умолял папу не бить мать. Отец вышел сам и вывел меня.
-Не обращай внимания. Пройдет у нее. Успокойся. Не буду я ее бить. Прости, сынок, что при тебе на мать руку поднял. Прости, сынок.
Отец говорил искренне переживая. Быстро оделся и ушел на работу. Мама все так же сидела на табурете, когда я, заперев за отцом дверь, вернулся к ней. Я говорил с ней, спрашивал что случилось, пытался растормошить, но она будто окаменела. Я отчаялся услышать ее голос и заплакал от бессилия и страха. Она встала, молча погладила меня по голове, что бывало крайне редко, и ушла в спальню.
Вечером все собрались за столом, все было прилично и мило. Даже весело. Посмеялись над анекдотами, которыми сыпал Михаил.
После ужина двоюродный брат попросил у родителей разрешения прогуляться со мной и мы пошли во двор. Как только мы вошли в лифт я потребовал обещенного рассказа.
– Ты слишком нервничаешь! Что-то новое произошло?
– Нет. Просто любопытно, – пытаясь сдержать напряжение, ответил я
– Ну слушай. Может я не должен говорить тебе этого, но и мне хочется выговориться. Мы с Лилькой с детства любили друг друга. Собирались пожениться, но я провалил экзамен в ВУЗ, и пришлось идти в армию, но для нас это не было проблемой. Я знал, что она дождется меня, и она во мне была уверена. Через два месяца получаю письмо от бабушки, в котором она в красках описала роман моей Лильки с моим же дядей. Бабуля писала, что она буквально вешается на дядю, а он тоже не в силах сопротивляться ее красоте и чарам. Дядя наезжал из Москвы повоспитывать меня, всегда с подарками, осыпал и Лилю подарками. Я думал, он ей подарки делает, как моей девушке, невесте, а оказалось, что он влюблен и давно. Ревность чуть не задушила меня. Хотел бежать, хорошо ребята остановили. Потом повеситься пытался, вены резал, тоже ребята спасли, уговорили письмо написать. Я и написал, что полюбил другую, и что она, моя Лиля, мне втягость. Лиля о бабулином письме ничего не знала. Прорыдала, оказывается, неделю и с горя тоже в петлю полезла. Дядя Дима от ее родителей узнал и посоветовал выпороть дочь, впредь глупостей, чтоб не делала. Дедушка твой, дядя Андрей, не делал этого никогда, вот и попросил старого товарища совет свой же в дело притворить. Дядя Дима большой спец в этом деле, на своей шкуре помню, хотя кому говорю. Небось получше меня знаешь?
Так вот, пришел он Лильку проведать, подарки натащил. Поговорил, а потом на диване разложил и выпорол. Для нее это не только позором, но и шоком таким явилось, что она в неврологическом отделении почти месяц провела. А вышла оттуда уже невестой Диминой. Ее родители решили, что лучше немолодой, но умный, состоятельный муж, чем повесится дочка. К тому же они его хорошо и давно знали. Лиля на его глазах, даже можно сказать руках, выросла. Вот так и стала моя любимая тетей мне.
Он встал, подпрыгнул и подвесился на турник. Отжался пару раз и, глубоко вздохнув , продолжил:
– Когда я вернулся, узнал что письмо то бабуля под Димину диктовку писала, но было уже поздно что-либо менять. Она тебя уже ждала. Да и что я мог ей дать? А тут квартира в центре Москвы, положение, деньги.
Мы просидели молча почти час. Я не мог придти в себя. Мой отец отбил девушку у племяника! Как жить с этим?!
Вернувшись, мы молча выпили чай и разошлись по спальням. Все, кроме меня, спали в ту ночь.
Миша уехал через день, расцеловав дядю и меня и опять легко пожав маме руку.
Много месяцев спустя я вошел в спальню к матери и увидел на тумбочке нераспечатанную коробочку суфле. Только в ту секунду, глядя на нарисованный апельсинчик, я осознал что мы с кузеном тезки!

Даилда Летодиани   19.01.2017 16:58   •   Заявить о нарушении