Благодарю Вас за ваши вопросы! Они заставляют задуматься. Очень интересно попытаться на них ответить. Начну с последнего.
Описания природы, я верю, должны служить канвой для хитросплетения сюжетных нитей, причем фон может и должен становиться элементом узора. Описание природы не может быть самоцелью, потому что сама по себе природа не имеет морального значения. Она обретает смысл только тогда, когда начинает выражать некую моральную идею. Художники слова, работая на пленэре (по себе замечал), часто увлекаются описаниями, но то, что было мило в тот момент, потом, в контексте произведения, написанного для других, превращается в злоупотребление. Еще раз позволю себе процитировать Лессинга: "Эти строки могут быть прочтены с большим успехом, когда держишь в руках описываемый цветок; сами же по себе они не производят никакого или очень слабое впечатление". Я сужу по себе. Может быть, кто-то любит читать Паустовского и Пришвина, но я, восхищаясь их языком, по своей воле никогда их читать не стану, а если не смогу заснуть, почитаю лучше критику чистого разума, ибо душеполезнее.

Пример удачного описания в стихотворении ДОЖДАЛАСЬ - это описание природы через секс, а не описание секса. Это стихотворение-обманка, изящная шутка, но образ, который складывается в конце - это образ Сентября, пусть и олицетворенного. И все становится понятно.

Ну а противопоставление языков живописи и поэзии, к сожалению, не мое, а Лессинга. Его эстетика, как старое закаленное в боях орудие, до сих пор стреляет по воробьям: " Повторяю еще раз: я нисколько не отрицаю за речью вообще способности изображать какое-либо материальное целое по частям; речь имеет к тому возможности, ибо, хотя речевые знаки и могут располагаться лишь во временной последовательности, они являются, однако, знаками произвольными; но я отрицаю эту способность за речью как за средством поэзии, ибо всякое изображение материальных предметов при помощи слова нарушает то очарование, создание которого и составляет одну из главных задач поэзии. Это очарование, повторяю, нарушается тем, что сопоставление тел в пространстве сталкивается здесь с последовательностью речи во времени. Правда, соединение пространственных отношений с последовательно-временными облегчает нам разложение целого на его составные части, но окончательное восстановление из частей целого становится несравненно более трудной и часто даже невыполнимой задачей" [Г.Э. Лессинг. ЛАОКООН]

Ангел Теплый   19.09.2016 05:32   Заявить о нарушении

Благодарю за то, что уделили время на пояснения. Теперь основная идея ваших рассуждений стала ясна. Речь, скорее, идет не о развлечении читателя описанием природы (чтобы он не уснул), с чего вы начали эссе, а о принципиальной возможности или невозможности адекватно передавать зрительные образы с помощью языка.
Увы, не могу согласиться ни с Лессингом, ни с вами, поскольку считаю, что основная цель искусства (как живописи, так и литературы) не сводиться к ОТРАЖЕНИЮ действительности.
Во-первых, на ум приходит картина Рене Магритт "Вероломство образов", где художник недвусмысленно указывает, что совпадение предмета действительности с его изображением на картине является лишь иллюзией, поскольку рисунок (равно как и слово) есть не что иное как ЗНАК, отсылающий своим значением к когнитивным структурам в мозгу зрителя. Говорить, что живопись лучше передает зрительные образы значит понимать суть живописи как "фотографирование" действительности, чем она, конечно, не является.
Во-первых, позволю себе в качестве привести живописание "статических" зрительных образов с помощью языка Стругацкими:

«…белый июльский зной, небывалый за последние два столетия, затопил город. Ходили марева над раскаленными крышами, все окна в городе были распахнуты настежь, в жидкой тени изнемогающих деревьев потели и плавились старухи на скамеечках у подъездов.
Солнце перевалило через меридиан и впилось в многострадальные книжные корешки, ударило в стекла полок, в полированные дверцы шкафа, и горячие злобные зайчики задрожали на обоях. Надвигалась послеполуденная маята — недалекий теперь уже час, когда остервенелое солнце, мертво зависнув над точечным двенадцатиэтажником напротив, просверливает всю квартиру навылет.
Малянов закрыл окно — обе рамы — и наглухо задернул тяжелую желтую штору. Потом, подсмыкнув трусы, прошлепал босыми ногами на кухню и отворил балконную дверь.
Было начало третьего.
На кухонном столике среди хлебных крошек красовался натюрморт из сковородки с засохшими остатками яичницы, недопитого стакана чая и обкусанной горбушки со следами оплавившегося масла. Мойка была переполнена немытой посудой. Не мыто было давно".

Не знаю как вы, а я, читая эти строки, каждой клеткой ощущаю июльскую жару и вижу зрительные образы лучше, чем если бы смотрел на фотографию описываемой обстановки.
Более того, японские хайку (которые в принципе на 90% сплетены за счет передачи статических зрительных картинок) доказывают, что даже небольшое количество слов при точном использовании может порождать масштабные визуальные образы. Ср.:

На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
Басё

Топ-топ - лошадка моя.
Вижу себя на картине -
В просторе летних лугов.
Басё

Ср. также:
"За окном идет стройка - работает кран, и закрыт пятый год за углом ресторан. А на столе стоит банка, а в банке тюльпан, а на окне - стакан".
В.Цой

Таким образом, можно утверждать, что слово, обладая знаковой природой, способно отсылать к психическому содержанию любого характера. Язык может описывать статические зрительные образы природы с тем же успехом, что и живопись может передавать идею движения на холсте.

Успешность передачи той или иной информации зависит не столько от выбранных средств, сколько от умения ими пользоваться.

Павлик Шампанский   19.09.2016 12:37   Заявить о нарушении